. Как и прочие, она была отлично обучена владению обоими клинками, как и многими прочими видами вооружения. В отличие от остальных ее кожа не была черной, как у парийцев или илитийцев.
И настроение ее, похоже, тоже не было мрачным. На ее губах играла еле заметная усмешечка. Гэвин поднял бровь, делая вид, что несколько уязвлен ее недавней проказой с цветами в его комнате, и подошел к Белой.
Орея Пуллаур была морщинистой старухой, которая все чаще появлялась в кресле-каталке, в котором сидела и сейчас. Ее Черная Гвардия включала в каждую смену караула как минимум одного крепкого мужчину, если понадобится нести ее вниз или вверх по лестнице. Но несмотря на физическую немощь, Орее Пуллаур более десяти уже лет не осмеливался бросить вызов ни один искатель белой хламиды. Большинство даже не помнили ее настоящего имени – она просто была Белой.
– Ты готов? – спросила она. Даже после стольких лет ей трудно было смириться с тем, что для него это так легко.
– Справлюсь.
– Как всегда, – сказала она. Глаза ее были прозрачными, серыми, не считая двух широких полукружий вокруг зрачка, синего сверху и зеленого внизу. Белая была сине-зеленым бихромом, но эти цветовые дуги выцвели в ее глазах из-за того, что она давно не извлекала цвета. Но каждая дуга была максимально широкой, от самого зрачка до края радужки. Если она когда-нибудь еще раз извлечет цвет, она прорвет ореол: цвет рассыплется осколками по ее белкам, и ей придет конец. Потому она и не носила цветных очков. В отличие от других извлекателей на покое она даже не пыталась носить ненужных очков при себе, чтобы напоминать всем, кем она была прежде. Орея Пуллаур была Белой, и этого было достаточно.
Гэвин направился к возвышению. Над ним, на дуговых направляющих, чтобы использовать в любое время дня и года, висел огромный полированный кристалл. Ему он не был нужен. Да и прежде не был нужен никогда, но всем вроде было приятно думать, что ему требуется какой-то костыль, чтобы управляться с таким количеством света. У него никогда не бывало и светоболезни. Жизнь нечестная штука.
– Есть особые просьбы? – спросил он.
Как именно Призма ощущает дисбаланс мировой магии, по-прежнему оставалось тайной. Этот предмет, облаченный в религиозную бредятину, что якобы Призма напрямую связан с Ороламом и, следовательно, со всеми сатрапиями, никогда не изучался до того, как Гэвин стал Призмой.
Даже Белая почти со страхом спросила его об этом, а она была самой жесткой из всех женщин, которых только встречал Гэвин.
Не то чтобы они сильно продвинулись, но давным-давно Белая и Гэвин заключили уговор: она будет интенсивно его изучать. А он будет ей помогать, а за это она позволит ему путешествовать без Черной Гвардии, следящей за каждым его шагом. По большей части это работало. Иногда он не мог удержаться от того, чтобы подразнить ее, поскольку ему казалось, что за шестнадцать лет, которые он пробыл Призмой, они не узнали ничего. Конечно, когда он заходил слишком далеко, она приводила его сюда, говоря, что ей надо исследовать, как свет проходит сквозь его кожу. Так что придется балансировать. На открытом воздухе. Зимой. Нагишом.