Смех все решил. Одно дело сдаться и умереть, другое – позволить убить себя хихикающим подонкам. Но времени не было. Всадники пустились полным галопом, топча нежную, яркую зеленую траву, так же, как они затопчут Кипа. Наконец они разделились, один перекинул вичарувал в левую руку, чтобы они могли рубануть по Кипу одновременно.
Кип прыгнул вперед, надеясь хотя бы двинуть по одной тупой ухмылке прежде, чем умереть. Прыжок был плохой и слишком преждевременный. Но когда Кип поднялся, чтобы встретить лезвия, сквозь него хлынула сверкающая зеленая масса. Он ощутил, как из его тела вырвалась энергия. С десяток лезвий травы проросло сквозь его руку в момент его удара, разрывая кожу и вырываясь из него. Они стали толстыми, как рогатина, пока зеленый свет изливался из него, и стали настоящими лезвиями. Когда он метнул их в воздух, Кипа отбросило на землю. Тупые концы десятка сверкающих нефритовых копий с ударом вошли в землю вокруг него.
У всадников не было времени, чтобы натянуть поводья прежде, чем они въехали в стену копий. Их вичарувалы вылетели из их рук, когда лошади наделись на копья, оторвались от земли из-за их наклона, сломав передние силой своего удара – но за ними было еще больше, и вошли они еще глубже. Всадники вылетели из седел в гущу зеленых копий. Более легкий из двоих повис в пяти футах от земли. Более тяжелый поломал копья и упал на землю спиной рядом с Кипом.
Долгий, тупой момент Кип не понимал, что произошло. Он услышал крик с моста:
– Извлекатель! Зеленый извлекатель! – Он посмотрел на свои руки. Светящаяся зелень медленно стекала с кончиков его окровавленных пальцев – того же цвета, что и трава, и копья. Все его костяшки, запястья были в порезах, под ногтями тоже была кровь, словно что-то, вырываясь наружу, порвало его кожу. Воздух наполнял запах смолы и кедра.
Кип чувствовал дурноту. Кто-то ругался тихо и отчаянно. Он обернулся.
Это был солдат, истекавший кровью рядом с ним. Кип не понимал, как тот еще жив. Его тело пронзили четыре копья, но теперь они исчезали, сгибаясь под собственным весом, мерцая, словно на каком-то тонком уровне они испарялись и превращались в ничто. Солдат втянул воздух. От движения два пронзивших его грудь копья шевельнулись. Солдат заскулил и выругался, и копья медленно исчезли, оставив только известково-зеленый порошок, смешивавшийся с его кровью. Несмотря на бармицу, закрывшую его лицо наискосок, Кип видел его блестящие карие глаза, полные слез.
Несколько мгновений Кип ощущал связь. Зелень была едина – рост, неистовство, целостность. Но она ускользала из его пальцев, большие зеленые копья гнулись, как увядающие цветы, и он снова ощутил себя одиноким. Испуганным. Малорослый всадник, повисший над землей, грянулся оземь, звякнув кольчугой. Копья мерцали, растворялись и разлетались на ветру, как прах.