В шкафу, как ни странно, оказался только один комплект одежды — белоснежные летние брюки, рубашка с коротким рукавом, длинноносые белые летние туфли и широкополая соломенная шляпа. «И что мне, получается, — подумал Ганин, — в гольф идти играть предлагают, что ли?» Пока он одевался, его взгляд привычно скользил по стенам, увешанным старинными картинами, в основном, портретами, прекрасных дам в париках, декольтированных платьях и в перчатках, и важных кавалеров в париках и при шпагах, хотя были там и несколько великолепных пейзажей. Застегивая пуговицы на рубашке, Ганин бегло осмотрел некоторые из них, но одна из них показалась ему смутно знакомой…
Ганин, затаив дыхание, медленно подошел к ней — она висела справа от шкафа — и сердце его забилось как мотор, в глазах поплыли красные круги, голова закружилась… Он увидел на полянке, покрытой изумрудно-зеленой травой, накрытую скатерть для пикника, а вокруг неё сидели… «Боже правый!» — Ганин схватился рукой за сердце, кожа на лбу покрылась испариной: там сидели Никитский, его жена и двое детей! Все в легких летних костюмах, все с улыбкой смотрели прямо на художника, как бы в объектив фотокамеры. Но, присмотревшись повнимательнее, Ганин увидел, что в глазах их застыл лютый ужас, какой бывает у людей, погибших насильственной смертью, а сами их улыбки скорее напоминают гримасы, настолько неестественно, как бы чьими-то сильными руками, растянут их рот… Картина производила жутчайшее впечатление и Ганин готов был поклясться, что ТАКОЙ картины тут быть просто не могло! НЕ МОГЛО!
Ганин протянул было руки, чтобы снять эту ужасную картину со стены, но не смог этого сделать — она висела на стене, как приклеенная. И тут его озарила догадка! Он резко развернулся в сторону портрета и… отчетливо увидел злорадные веселые огоньки, плясавшие на глазах девушки, и выражение торжества на всем её лице…
— Твоя работа, ведьма!? — вдруг внезапно выйдя из себя, закричал Ганин. — Вот почему я здесь, а не в комнате для гостей! Вот почему он не пришел на мою выставку, да?!
Но ответом ему был звонок мобильного телефона. Ганин механически ответил и услышал звонкий радостный мелодичный голосок Снежаны…
Ярко-красный «опель» Снежаны мягко подкатил к семиметровому забору, за которым не видно было совершенно ничего, с мощными, обитыми железными листами, воротами. Сигналить не потребовалось — ворота при её появлении открылись сами — и она медленно въехала на территорию бывшей усадьбы князей Барятинских. К ней тут же подбежали два охранника в «хаки» и, открыв дверцы машины, помогли выйти. А чуть поодаль уже стоял сияющий как новенький пятак Ганин. Один из охранников отправился закрывать ворота, а другой сел в машину Снежаны, чтобы отвезти её на стоянку. А Ганин, слегка покрасневший, быстро подошел к Снежане и, галантно поцеловав её ручку, сказал: