— … Снеж, а, Снеж? Снежа! — Снежана вдруг почувствовала как чьи-то пальцы теребят её за щечку и что-то холодное прикасается к ней. Она удивленно открыла глаза и увидела встревоженное лицо Ганина. Он держал в руках кусочки таявшего льда из ведерка с шампанским. — Что с тобой? Ты не заснула случайно? Или у тебя тепловой удар?
— Ой, Леш, да… что-то разморило… Наверное, просто перепила шампанского… Слушай, такого вкусного шампанского ещё ни разу в жизни не пила! Леш, ты вроде сказал, что Никитский куда-то срочно уехал, а жена его здесь осталась, да?
— Да нет… — голос Ганина слегка дрогнул. — Она… она… ну… она тоже с детьми уехала… с ним… Я тут один вообще-то, ну, если не считать прислуги и охраны…
— Странно…
— Что — странно?
— Да нет, ничего… Мне просто подумалось, что в доме осталась хозяйка, вот и все… Ладно, Леш, я думаю, нам обоим надо немного освежиться — как насчет искупаться в-о-о-о-от в этом самом пруду, а? Ты не проверял, там глубоко? Дно хорошее? Ганин сразу повеселел. Он и сам уже об этом подумал.
— Да, Снеж, там можно купаться — мне дворецкий сказал. Слушай, но у тебя же нет купальника…
— Я думаю, купальник бесследно исчезнувшей хозяйки мне как раз будет впору! — рассмеялась Снежана. — У меня такое ощущение, что она на меня нисколечко не обидится! — и хлопнула ладошками по ногам.
Ганин как-то странно взглянул на Снежану, но промолчал…
Молодые люди отправились в дом и довольно быстро нашли комнату жены Никитского. Снежана так и ахнула от восторга и где-то в глубине души её кольнула иголочка женской зависти. Комната жены Никитского была размером в три её с мамой двухкомнатные квартиры без стен, если не больше. Правда, в ней не было такого количества картин и статуй, как по всему дворцу, видимо, хозяйка была не любительницей такого рода искусств, зато во всем остальном комната утопала в роскоши. Мебель из полированного красного дерева, роскошная кровать под светло-розовым балдахином, люстра и подсвечники из золота. Однако как они не искали, обнаружить в этой комнате залежи одежды им не удавалось, пока Снежана не додумалась открыть незапертую дверцу второй комнаты. Самое интересное, что мебель в этой смежной со спальней и такой же, если не больше, по размеру комнаты в основном состояла из шкафов-купе, наполненных самой разнообразной одеждой. Чего тут только не было! Платья, шубки, юбки, нижнее белье, брюки, шорты, шляпки, туфли… Сотни и сотни самых разнообразных вещей и вещиц — и все — надушенное ароматными благовониями, видимо, сохранявшими одежду от моли. Глаза у Снежаны загорелись и она опять чуть ли не позабыла все на свете, только и делая, что перебирая десятками модели, примеривая их на глазок у зеркала и весело смеясь. Затем она заставила Ганина отвернуться и битый час примеряла то один наряд на себя, то другой. «Ну, как, Леш, тебе это?», «А это?», «Ну просто прелесть!», «Знаешь, мне кажется от этой шляпки у меня лицо какое-то круглое получается, нет?», «Ну в этом купальнике я точно на пляже не появлюсь — умру со стыда!», «А вот это вроде бы ничего… Ну, Леш, ну посмотри же!», «Ты ж сказала отвернуться?», «Ну отвернуться, а сейчас повернуться! Я для кого тут выбираю, а? Для Пушкина что ли? Или кто тут был хозяином сто лет назад? Ха-ха-ха», «Нет, ну это вообще прелесть! Слушай, Леш, ну зачем, спрашивается, одной бабе столько тряпок, а? ну скажи мне пожалуйста! Ой… ну это вообще… Ну-ка помоги-ка мне застегнуть… Вот так, так… Супер! Нет ну… Блин, ну что ж она худая такая, а? Неужели я так растолстела за зиму… Леш? Леш! Ну куда же ты?!».