— Это зачем же? — спросил Ломанов. Ему было лет сорок. Тогда я подумал, что он стар, поэтому и задал такой недоуменный вопрос, — теперь-то понимаю, что он совсем по другой причине спросил меня, но тогда я так не думал.
Что я мог ему ответить? Ничего, потому что это касалось не только меня.
— Мне надо сходить в Гилярку, — сказал я.
— Ты смотри, — засмеялся Деточкин, — как ему не терпится.
У него не было впереди двух зубов — не успел вставить перед отъездом на изыскания, — и потому посвистывал, когда смеялся. Я хотел дать ему в морду, но сдержался, иначе бы Ломанов ни за что меня не отпустил.
— Завтра же выходной, — сказал я.
— Но послезавтра рабочий день, — сказал Ломанов, — и если туда ты доберешься даже и свеженьким, то вряд ли таким же вернешься обратно.
Деточкин засвистел, потом начал фыркать, так ему стало смешно. Я бы мог дать ему в морду, не такой уж я был наивный, чтобы не понимать, отчего фыркает Деточкин, но тогда Ломанов не отпустил бы меня, и поэтому я сделал вид, что не понял, чего он смеется.
— Я вернусь. Отпустите меня, — попросил я, думая только о том, как скучает там, в Гилярке, Нина.
Никто не знал, как мы любим друг друга. Только мы знали. Двое на всем белом свете.
«Я тебя сразу полюбил, как только увидал».
«И я тоже. Только и думала о тебе. Почему это так? Ведь мы же совсем не знали друг друга».
«Да. Я и сам не понимаю, почему это так, но это так хорошо. Как только я увидел тебя, так сразу же и полюбил».
«И я тоже...»
Это мы говорили спустя восемь месяцев. Целуя друг друга. Никто об этом не знает, как мы целовали друг друга и что говорили тогда.
— Я вернусь. Отпустите меня, — попросил я и униженно улыбнулся.
«Я без тебя умру, — сказала она. — Мне так тяжело».
Это она сказала мне в тот день, когда Ломанов отправил ее в распоряжение начальника партии в Гилярку. До того как мы полюбили друг друга, Ломанов относился к Нине терпимо. Но как только стало известно, что мы любим друг друга, так тут же он решил разлучить нас.
«Это отражается на работе», — сказал он.
«Нет, не будет отражаться. Мы будем еще больше стараться», — сказала Нина и заплакала.
«Не разлучайте нас», — попросил я.
«Нельзя. Это отражается на работе, — сказал Ломанов. — Идите!»
«Я без тебя умру, — сказала она. Мне так тяжело...»
«Не говори так!» — Я держал ее за руки и плакал.
«Я приду к тебе...
«Я приду!»
Кто кому говорил? Оба говорили друг другу, потому что не могли уже один без другого жить.
— Я вернусь. Отпустите меня, — попросил я, как нищий.
Деточкин засмеялся.
— А на что ты будешь способен, когда прошлепаешь тридцать километров? — сказал он.