— Мы рады любой возможности почтить нашего хозяина.
— Да-да, разумеется, — соглашается Фуск, закатывая глаза. — Что ж, как бы там ни было, я буду с нетерпением ждать Сапфо. — Он берет ее за руку и настойчивыми круговыми движениями поглаживает ее пальцы. — А потом, возможно, ты снова ко мне присоединишься.
Время бежит, вино льется рекой, и атмосфера вечера меняется. После каждой песни гости обходятся с Амарой и Дидоной свободнее и отпускают все более непристойные замечания. Фуск обменивается с Эгнацием парой слов, а возможно, и деньгами, после чего тот дает понять, что Амара теперь особая «гостья» дуумвира. По мере того как мужчины становятся развязнее, немногочисленные присутствующие жены ограничиваются общением в женском кругу, собравшись на двух стоящих друг против друга ложах. Это нисколько не уменьшает озлобленность Корнелия по отношению к супруге. Он перечит жене на каждом слове, объявляет понравившуюся ей мушловку[21] в медe слишком сладкой, высмеивает высказанную ею надежду на солнечную погоду. Даже когда Кальпурния молчит, он не оставляет ее в покое, насмехаясь над ее осанкой, неумелой пряжей, манерой держать бокал.
И без того маленькая, женщина словно съеживается с каждым его замечанием. Когда она подносит ко рту вино, Амара замечает, что ее рука дрожит.
— Я совершенно обессилена, — наконец произносит Кальпурния. — Жаль, но я вынуждена вас покинуть.
Корнелий оставляет слова жены без всякого внимания. Худая и бледная, она тихонько выскальзывает из собственной пиршественной залы, больше напоминая прислужницу, чем хозяйку.
— Не знаю, почему он просто не разведется с бедняжкой, — говорит Фуск Умбрику. — Уж лучше бы положил конец ее страданиям.
— Северус потребует вернуть все приданое, если ему придется забрать свою дочь домой. Он мне сам это сказал. — Умбрик кивает на хмурую женщину постарше, сидевшую на одном ложе с Кальпурнией. Та с яростной решимостью кромсает ножом фрукты на своей тарелке. — Моя жена души не чает в Кальпурнии. Уж теперь-то она мне все уши прожужжит. Всю ночь будет нудеть, чтобы я поговорил с Корнелием. Сто раз повторял ей, что это его только еще больше раззадоривает. Но разве женщины умеют слушать?
— Поэтому я и пришел без жены, — отзывается Фуск, обнимая Амару.
— Значит, ты остаешься? — с нескрываемой завистью спрашивает Умбрик.
— Пожалуй, что да, а ты нет? — отвечает Фуск, еще крепче сжимая Амару в объятиях. — Пожалуй, что да.
Она дарит ему счастливую улыбку, поглядывая на сидящих за его спиной Дидону, Квинта и Марка. Все трое весело смеются, являя собой воплощение любовной идиллии. Ощутив укол зависти, она напоминает себе, что Фуск может оказаться влиятельным другом, в то время как ни один из этих мальчишек не стремился стать ее постоянным покровителем.