Амара чувствует, как у нее горят щеки. Она с удовольствием похвалялась перед ним ночным успехом: Эгнаций обещал пригласить их снова, а Фуск отблагодарил ее деньгами. Видя, что Феликс разделяет ее корыстную радость, она почти забыла о Драуке. Амара не сомневается, что хозяина распалило не что иное, как рассыпанные по кровати монеты, да и во время секса она подчинялась его обычным требованиям, но поздний час вызвал в ней обманчивое ощущение близости.
Даже зная, что никто ее не видит, Амара закрывает лицо ладонями от стыда. В какой момент она поняла, что он хочет, чтобы она осталась до утра? Хотелось ли ей остаться? Возможно, она сама слишком долго медлила уходить? Вспоминая свои чувства, она словно открывает дверь в самый темный закоулок своей души. Феликс крепко обнимал ее и, насколько она помнит, не размыкал объятий даже после того, как она заснула.
— Ненавижу его, — говорит она пустой комнате. — Я его ненавижу.
Она роется в воспоминаниях, выискивая каждый его жестокий поступок. Сколько раз он насиловал ее, бил!.. И Драука… Но другие образы лезут в память, будто сорняки: фиги, которыми он угостил их с Дидоной, смешливые искры в его глазах, когда она пришла к нему в палестру, радость, с которой он слушал ее рассказы о вчерашнем пире. Их сцепленные пальцы… Она снова опрокидывается на кровать, заслонив рукой глаза.
— Ненавижу его, — повторяет она.
Амара призывает другое, ложное, воспоминание, и сквозь яркие пятна и черноту перед закрытыми веками проступает видение, пробужденное к жизни голосом Феликса. «Ты держалась будто богиня Диана. Казалось, ты в любой миг отдашь команду своим охотничьим псам разорвать любого, кто посмел увидеть тебя обнаженной».
Дыхание Амары, успокоенной более знакомыми чувствами, становится ровнее. Ярость, которую она искала в собственной душе, не угасла. Феликс видел ее, видел, как она одинока и ранима, но она не позволит ему себя растерзать.
— Я тебя ненавижу, — говорит она. — Я всегда буду тебя ненавидеть.
Она сбрасывает ноги с кровати и встает на холодный деревянный пол. Ее дорогие шелковые одежды по-прежнему аккуратно сложены на стуле рядом с постелью. Это надевать нельзя; придется удовольствоваться плащом. Она разглаживает простыни ладонями, надеясь стереть все следы своего присутствия, и тихонько выходит из комнаты.
Спустившись, она застает в лупанарии одну Дидону. Услышав шаги Амары, та выбегает в коридор.
— Ты в порядке? — одновременно спрашивают они друг друга и смеются.
— Значит, ты всю ночь провела с Фуском? — с усталым видом спрашивает Дидона, прислонившись к стене. — Он показался мне очень пылким.