Когда Феликс наконец встает и рывком поднимает ее на ноги, Амара едва не плачет от облегчения. Двое мужчин, кое-как держащихся на ногах, возвращаются в бордель вместе с ними, решив воспользоваться предложенной Феликсом скидкой. Ей жаль девушек, которым придется их ублажать. Она с облегчением смотрит, как бандиты удаляются по темному коридору лупанария, зная, что они идут не к ней. Усталость притупила в ней чувство вины. Она вслед за Феликсом поднимается в его относительно безопасные покои.
На верху лестницы он берет Амару за запястье и, смерив оценивающим взглядом, отпускает.
— Пришли мне Париса, — говорит он и уходит.
Она спешит в чулан и легонько подталкивает ногой спящего Париса.
— Вставай. Тебя вызывает Феликс.
Парис по-кошачьи подпрыгивает, сбросив с себя покрывало.
— Сейчас? — невнятно переспрашивает он. — Хозяин вызывает меня прямо сейчас?
— Прости, но так он сказал, — отвечает она, направляясь в свой угол.
Парис издает придушенный всхлип, полный отчаяния, и выскальзывает за дверь. Амара провожает его взглядом, не испытывая ничего, кроме облегчения, что не оказалась на его месте, и засыпает, едва коснувшись головой бугристого мешка фасоли.
Она просыпается от ощущения, что кто-то склонился над ней, и, открыв глаза, видит Париса, нагнувшегося к самому ее лицу.
— Пора в лупанарий, сука, — шепчет он.
— Отойди от меня! — Амара отталкивает его, и он с глухим стуком приземляется на спину. — Что на тебя нашло?
Парис отряхивается, сердясь, что оказался в глупом положении.
— Это ты виновата в том, что случилось ночью, — злобно оскаливается он. — Почему ты не могла ублажить Феликса? Ты все равно не спала. И тебе это ничего не стоит. Ничего. — Его голос становится пронзительным. — Ты ведь здесь только для этого, а больше от тебя нет никакой пользы!
Парис умолкает, пытаясь овладеть собой. Его глаза полны слез, впалая грудь тяжело вздымается. Амара думает обо всех муках, выпавших на долю этого мальчишки. Бедняга вырос в лупанарии, со страхом наблюдая, как обращаются с его матерью, а затем и сам сделался предметом похоти. Другие мужчины — даже Галлий, чьего уважения он так отчаянно добивается, — обливают его презрением.
— Мне жаль, что он причинил тебе боль, — ровным голосом отвечает Амара, не желая еще больше унижать его своим сочувствием. — Но ты сам знаешь, что это не моя вина. Феликсу никто не указ.
— Признайся, он ведь даже не трахает тебя, когда вызывает в кабинет? — Приняв ее молчание за согласие, Парис от досады пинает стену. — Все эти годы я мечтал, чтобы он доверил мне дела, а он взял и предпочел тебя. Как будто это я женщина. — Парис выплевывает слово «женщина» брезгливо, словно ругательство, оскверняющее его рот.