— Меня привезли сюда в раннем детстве, — говорит Друзилла. — Свою семью я почти не помню. Мой хозяин Вераний стал для меня всем. — Она поглаживает золотой браслет на плече. Амара никогда еще не слышала, чтобы она столько рассказывала о себе.
— Это был его подарок? — спрашивает она.
Вместо ответа Друзилла снимает тяжелый браслет в форме змеи с глазами, инкрустированными сверкающими самоцветами. Надпись на его внутренней стороне гласит: «Рабыне от хозяина». Налюбовавшись, Амара отдает его назад.
— Должно быть, он сильно тебя любил, раз приказал изготовить для тебя такой красивый браслет, — говорит она.
Друзилла снова надевает его на плечо.
— Я была пятой женщиной, которая его носила, — говорит она. — Некоторых из них я знала. — Она улыбается при виде выражения лица Амары. — Мне рано довелось узнать, каковы мужчины. Четвертой была Прокрис, служанка его жены. Она меня воспитала. Когда я выросла, ей пришлось передать его мне вместе с его благосклонностью. Он разбил ей сердце.
Амара не знает, что ответить. Друзилла только что сказала ей, что Вераний стал для нее всем, но, судя по ее рассказу, он был таким же чудовищем, как Феликс.
— Я любила его, — говорит Друзилла, словно прочитав ее мысли, — и я его презирала. Какие еще чувства можно испытывать к мужчине, который все дает и все отнимает?
— Наверное, он благоволил к тебе больше всех, — предполагает Амара. — Ведь ты сохранила браслет, а он освободил тебя.
Друзилла смеется.
— Ты бываешь такой же наивной, как Руфус! — говорит она. — Я пережила его, вот и все. Мне просто повезло. Умри он, когда это носила Прокрис, и она, без сомнения, получила бы свободу, а я бы расчесывала волосы его вдове.
Талия отходит от Амары и протягивает ей зеркало. Амара поворачивает голову, любуясь своими кудрями.
— Замечательно, спасибо, — благодарит она, бережно кладя серебряное зеркальце на стол. Друзилла кивает Талии, и та выходит из комнаты. — Спасибо, что ты разрешила мне здесь бывать, — говорит Амара после ухода служанки. — иначе я не смогла бы продолжать видеться с Руфусом.
— Он никогда не будет любить тебя больше, чем сейчас, — отвечает Друзилла. Амара прикладывает ладонь к шее. Ничто не доставляет больше огорчения, чем правда. — Не обижайся, — продолжает Друзилла, — но тебе нужно хорошенько подумать, чего ты от него хочешь. Лучшего времени для просьб тебе не представится.
— Он постоянно обещает на мне жениться, — признается Амара. — Но это невозможно! Меня бы арестовали, а брак расторгли. Римские граждане не женятся на шлюхах из лупанария. Это жизнь, а не одна из его пьес.