Амара еще крепче сжимает его руку.
— Можешь не говорить, — отзывается она. — Я понимаю.
— Такова рабская доля. Пока мы молоды, нас трахают, а в старости бросают умирать от голода.
— Но Руфус тебя ценит.
— Это правда. — Филос отводит взгляд. — Жаловаться не на что.
— Мужчина, который… — Амара осекается на полуслове, боясь унизить Филоса своим вопросом. — Это ведь был не отец Руфуса?
— Нет, не Гортензий. Его не интересуют мальчики. Зато отца Гортензия они весьма интересовали.
Амара спрашивает себя, сколько лет Филосу. Должно быть, он старше ее немногим больше, чем лет на десять. Раньше она никогда не воспринимала его как мужчину и теперь впервые замечает, насколько он привлекателен. Должно быть, в юности он был поразительно красив. При мысли о том, что Филос жил в страхе и был неспособен защититься, в ее душе вскипает гнев. Ей вдвойне тяжело оттого, что в его страданиях виновен дед Руфуса.
— Что за человек Гортензий?
Филос молчит, и она понимает, что преданность хозяевам мешает ему быть откровенным.
— Ты можешь мне довериться, — произносит она. — Но я не обижусь, если ты предпочтешь не отвечать.
— Жаль, что ты не спросила меня об этом раньше, — произносит Филос, потирая лицо ладонью, и устремляет на нее сочувственный взгляд. — Я не должен тебе этого говорить, но Руфус сегодня приведет его, чтобы познакомить с тобой. Это должно было стать сюрпризом. Гортензий настоял, чтобы Руфус сохранил его визит в тайне; он хотел увидеть тебя «такой, как есть», так сказать, застать тебя врасплох.
— Ясно… — с недобрым предчувствием отвечает Амара. — Наверное, он просто беспокоится за сына.
— Будь ты моей женой, — неожиданно добавляет Филос, — я бы постарался не оставлять тебя с ним наедине.
— Я буду осторожна, — говорит Амара, понимая, что уже слишком долго держит его за руку. — Спасибо.
* * *
Гортензий так похож на сына, что Амара не может отвести от него взгляд. Все манеры Руфуса, даже склонность к бурной жестикуляции, которую она считала присущей ему одному, оказались унаследованными от отца. К счастью, в ужине участвует Друзилла, отвлекающая часть его внимания на себя. Это единственное заметное различие между отцом и сыном. Если Руфус добр и простодушен, то Гортензий кажется изворотливым и расчетливым.
— Руфус рассказывал, что ты помогала адмиралу в изысканиях, — говорит он ей. — Должно быть, ты высоко образованна. Тебя обучал твой первый хозяин?
— Меня учил отец, — отвечает Амара. — Когда я была свободна. Он был врачом в Аттике.
— Я же тебе говорил, — смущенно буркает Руфус.
Гортензий вскидывает ладони, как бы приглашая девушек вместе посмеяться над его сыном.