Подслушивать я начал в середине разговора, поэтому не сразу стало понятно, о чём вообще идёт речь.
— Вы мне льстите, Олег Игоревич… — Смущалась женщина.
— Нет-нет-нет…! — Игикал Игожин. — Это совершенно не так. Сквозь окно я увидел его мерзкую улыбочку.
— Ну что может быть… сексуального… — Женщина вжала и без того короткую шею в туловище. — … в том, как я жую бутерброды с маслом…
"У меня обратный вопрос — что может быть ужаснее такого зрелища?"
— Ну как, чего сексуального! — Остановил свои хождения Игожин. — То, как вы обхватываете своими мандариновыми губами ломтик хлеба…
"Господи, что может быть ужаснее сравнения губ с мандаринами…"
— … то, — продолжал Игожин, — как сливочное масло с восемьюдесятью процентами жирности мажется о ваш рот… то, как вы заглатываете пережёванный мякиш…
Рвотный позыв подступил к горлу, и я отвёл телефон в сторону. Попытался забыть об услышанном. Резко стало жалко Артёма, ведь он слышит это всё воочию, и, возможно, до него даже доносится аромат сливочного масла, которое осталось на мандариновых губах престарелой тётки…
Через силу вернулся к их разговорам, надеясь, что эти извращения, наконец, закончились.
— … то, как складки на вашей шее собираются в одну точку при глотании…
На этом моменте стоит просто поглубже вдохнуть, вглядеться в небо, и попытаться увидеть на нём Бога. Прекрасного и величественного. Бога, складки на шарпейской шее которого свисают до земли и касаются наших лбов.
Твою мать! До чего же мерзкая хрень!
В общем, больших усилий мне стоило, чтобы хоть как-то пережить услышанное в трубке. Наконец, перечисления "сексуальных" сторон неизвестной мне престарелой тётки закончились. И слава Бо… слава счастливому случаю!
Дыхание Артёма, до того довольно учащённое, сейчас почти совсем сошло на нет. Бедолага, видимо, тоже чуть не окочурился из-за такой ситуации.
Игожин присел на кровать рядом с женщиной и положил длинную, как у Слендермена, руку, ей на плечо. Она не сопротивлялась. Напротив, казалось, была только рада такому жесту.
С этого момента уже не было слышно того, о чём они говорят. Игоижин что-то шептал женщине на ухо, а та мерзко хихикала. Вскоре она как бы случайно примостила руку ему на худое колено. Игожин заметил это, и краем глаза начал коситься в эту сторону.
Вдруг он схватил женщину за дряблую руку и переместил её повыше.
— …
После этого Игожин как чёртов вампир впился в мандариновые губы и повалил незнакомку на кровать.
— О. Боже. Мой. — Прошептал я и закрыл глаза. Уже даже не пытался скрыться сам, а старался как можно сильнее скрыть от себя блевотное зрелище.