– Мне и правда гораздо лучше, и все благодаря твоей заботе неусыпной. Вот только поболее моего заботит меня здоровье Андрея Ивановича, больно долго он мается, горемычный.
– Господин Остерман скоро встанет на ноги и сможет дальше служить фашему феличестфу, – Бидлоо попытался взять мою руку, чтобы посчитать пульс, и я с ловкостью подсунул ему ту, на которой не было следов моих экспериментов с прививкой. Если медикус что-то и заподозрил, то вида не подал. Пошевелив губами, он отпустил мою руку и кивнул. – Фы прафы, фаше феличестфо. Жар пошел на спад, и софсем скоро вы можете фстафать.
– Это очень сильно меня радует, Николай Ламбертович, вы даже не представляете, насколько мне радостно от ваших речей.
– Также скажу, что фы фполне способны профодить фстречи с теми, кому назначены аудиенции.
– В каком смысле? – я даже оторопел. – Я же вроде не выздоровел еще до конца, чтобы кого-то принимать. А вдруг они заболеют и тоже слягут?
– Заболеют? Что за глупости фы гофорите. Как они могут заболеть, всего лишь посетиф фаше феличестфо?
– Ну-у, э-э-э, – я мучительно вспоминал, когда стало известно о микробах, но кроме имени Пастера ничего на ум не приходило, а он, насколько я помнил, еще пока даже в проекте не числился. – Значит, я могу вставать и принимать посетителей?
– Зафтра, – кивнул Бидлоо.
– Завтра так завтра. А что, кто-то решил нарушить мое уединение? – вяло полюбопытствовал я, примерно догадываясь, кто именно обивает пороги Екатерининского дворца.
– Думаю, фам лучше спросить фашего адъютанта, – Бидлоо поджал губы.
Видимо, Репнин не слишком нравился бывшему лейб-медику Петра Первого. Ну да это его дело, главное, чтобы он мне нравился. А вот тут проблем не было. Юрий Никитич Репнин начал осваиваться в роли моего адъютанта и, кажется, сговорился с Митькой. Теперь они вдвоем не подпускали ко мне никого в те моменты, когда я действительно хотел побыть один.
– Я так и сделаю, Николай Ламбертович. – И я отвернулся от медикуса, тем самым давая понять, что в его услугах больше не нуждаюсь.
Бидлоо еще некоторое время постоял рядом с моей кроватью, глубоко вздохнул, специально громко, чтобы я услышал и осознал, и вышел из комнаты. Я же попытался систематизировать произошедшие события.
Так уж получилось, что тот несчастный случай принес мне гораздо больше пользы, чем вреда. И это кроме того, что я так вовремя с предполагаемой коровьей оспой столкнулся. Потому что совершенно неожиданно лояльность преображенцев была поставлена под сомнение, и я поспешил отписать Миниху, чтобы прислал кого посмышленей, дабы временно осиротевших преображенцев возглавил. Самому пальцем тыкать в небо не хотелось, ну не знал я всех раскладов по войскам, а так ведь всегда можно было сослаться на младость и неопытность. Насколько я знаю, подобные отмазки в любые времена и при любой власти прокатывали как по маслу.