– Государь, едем? – в кабинет влетел без стука Шереметев. Поняв, что допустил оплошность, он смутился и пробормотал: – Извини, Петр Алексеевич, спешил очень, думал, что опаздываю.
– Извиняю, – я махнул рукой и направился к выходу.
Меня сопровождали Репнин, Шереметев и десять скучающих на отдыхе офицеров Вятского пехотного полка, отпуск которых продлился моим высочайшим повелением.
Эх, хорошо-то как, я даже заулыбался, когда мы лихо пронеслись по улицам Москвы. Петька Шереметев озорно свистнул, когда взвизгнувшая купеческая дочка отпрыгнула обратно на тротуар, явно не успевая перед нашей кавалькадой перейти дорогу. Ее юбка слегка при этом задралась, показав красные сафьяновые сапожки. Именно это и послужило поводом для свиста и здорового мужского гогота, последовавшего за этим. Девушка покраснела, а шедший с ней старый слуга выматерился сквозь зубы и погрозил нам вслед кулаком. Забавно. Я хоть Петром Михайловым не представляюсь, но стоило парик снять да из кареты вылезти, и тут же узнавать меня мои подданные перестали.
Вот так к суконному двору и подкатили. Вошли внутрь, и тут же перед нами материализовался старший смотритель, выпучивший глаза, так и норовя упасть в обморок. Вот он меня, в отличие от того старика, точно узнал.
– Государь, – лепетал он. – Ну как же так, без предупреждения…
– Ничего-ничего, просто покажи мне новый цех, в котором ткут парусину, и я тихонько уйду, чтобы никого не смущать. – Настроение у меня сегодня было на редкость хорошее. Уж не знаю, что стало причиной, может быть, яркое солнышко, а может, и что-то другое, пока неведомое.
Старший смотритель на подгибающихся ногах повел меня туда, откуда раздавался стук ткацких станков. Когда мы переступили порог небольшого помещения, так как это был всего лишь эксперимент, то и площади под него пока не были выделены большие, и я увидел Щеголина, который, красный от переполняющей его злости, которая вот-вот могла перейти в полноценный удар, орал на сжавшегося ткача, совсем молодого парнишку, потрясая у того перед носом какой-то синей тряпкой.
– Ты, сучий потрох, как сумел так все испохабить? Мало того что цветную нить схватил, так еще и основу с долевой перепутать? Они же толщины разной!
– Я случайно, я не нарочно, – лепетал паренек, а Щеголин орал все громче.
– Еще бы ты нарочно тут все подстроил! Я тебя сгною! Запорю! – Никто из участников конфликта меня не видел, и они даже не замечали, что вокруг воцарилась тишина, которую только вопли купца прерывали. – Как я эту партию государю покажу?!
Я подошел к столу, на котором лежал злополучный отрез, испорченный неопытным ткачом. Сердце пропустило удар, когда я разглядел синюю с белыми проплешинами плотную ткань. Когда-то я переносил кучу одежды из такой. Точнее, нет, не из такой. Протянув руку, я пощупал отрез. Нет, однозначно не из такой. Эта натуральная, как это было положено изначально, изготовлена из конопляной нити. Я посмотрел шальным взглядом на Щеголина, затем на ткача. Я не знаю, что с этим делать, но нельзя не использовать подвернувшийся шанс. Это будет просто преступление, не использовать его, потому что криворукий ткач умудрился только что соткать деним, больше известный в моем времени как джинса.