Последним ее воспоминанием было то, как она стояла наедине с матерью в дамской комнате, глядя на два их профиля в длинном зеркале над вазой с искусственными цветами. Мать сказала:
– Ты понравилась Роналду. Я рада, что ты смогла приехать.
– Я сама рада. Он мне тоже понравился. Надеюсь, вы оба будете очень счастливы.
– Я в этом не сомневаюсь. Мы с ним знакомы уже четыре года. Его жена пела в церковном хоре. Прелестный голос – альт, это так необычно для женщины. Мы с Роном всегда хорошо ладили. Он такой добрый. – В голосе матери звучали довольные нотки. Взглянув на себя в зеркало критическим взором, она поправила шляпку.
– Да, он выглядит добрым, – сказала Рода.
– О да, он добрый. С ним спокойно. И я знаю – Рита хотела бы этого. Она более или менее даже намекнула мне об этом перед смертью. Рон никогда не умел жить один. И у нас с ним все будет нормально – я хочу сказать, в смысле денег. Он собирается продать свой дом и переехать ко мне, в наш бунгало. Это кажется вполне разумным теперь, когда ему исполнилось семьдесят. Так что твое постоянное распоряжение – про эти пятьсот фунтов, что мне пересылаются каждый месяц – ты сможешь сейчас отменить, Рода.
– Я бы оставила все как есть, если только Роналд не имеет ничего против.
– Да нет, не в этом дело. Немного лишних денег никогда не помешают. Я просто подумала, они тебе самой могут пригодиться.
Мать повернулась к ней и тронула ее левую щеку: прикосновение было таким легким, что Рода почувствовала лишь, как тихонько подрагивают пальцы, нежно касающиеся шрама. Она закрыла глаза, изо всех сил стараясь не вздрогнуть. Но не отшатнулась. А мать сказала:
– Он не был дурным человеком, Рода. Это все из-за пьянства. Ты не должна его винить. Это ведь болезнь, а на самом деле он тебя любил. Те деньги, что он тебе посылал, когда ты из дому уехала, – они нелегко ему доставались. Он на себя ничего не тратил.
А Рода подумала: «Только на выпивку», но не произнесла этих слов вслух. Она никогда не благодарила отца за те пять фунтов, никогда не говорила с ним после отъезда из дома.
Казалось, голос матери доносится до нее из глухой тишины:
– А помнишь те прогулки в парке?
Она помнила прогулки в пригородном парке – ей почему-то казалось, что это всегда бывало осенью: прямые, усыпанные гравием дорожки, прямоугольные или круглые цветочные клумбы, густо засаженные далиями не гармонирующих меж собой оттенков (эти цветы она всегда терпеть не могла); она идет рядом с отцом, оба молчат.
Мать сказала:
– Он был неплохой человек, когда не пил.
– Я не помню, чтобы он когда-нибудь не пил. – Произнесла ли она эти слова вслух или только подумала?