– Я думаю, вам станет лучше, если выпьете немного приготовленного Дином бульона. Он уже готов. А теперь снимайте-ка пиджак и брюки и завернитесь в одеяла. Сейчас я принесу ваши тапочки и халат.
Он тупо ответил:
– Они где-то там, в спальне.
– Я их найду.
Безропотно, как ребенок, он сделал все, как ему было сказано. Брюки, словно куча тряпок, испускали пар, валяясь перед камином, в котором плясали языки пламени. Маркус откинулся в кресле, чувствуя себя как человек, очнувшийся от наркоза и, к своему удивлению, обнаруживший, что способен двигаться, пытающийся примириться с тем, что он жив, однако стремящийся снова погрузиться в бессознательность, потому что тогда станет неощутима боль. Но он, по-видимому, заснул в кресле на несколько минут. Открыв глаза, он увидел рядом Летти. Она помогла ему влезть в халат и надеть тапочки. Перед ним возникла кружка с бульоном, горячим и очень крепким. Маркус обнаружил, что способен его выпить, но единственное, что он ощутил, был вкус хереса.
Через некоторое время – она все сидела с ним рядом в полном молчании – он сказал:
– Мне нужно вам что-то рассказать. Мне придется рассказать это Дэлглишу, но мне нужно высказать это сейчас. Необходимо сказать вам.
Маркус посмотрел ей в глаза и увидел в них настороженность, зарождающееся беспокойство по поводу того, что она может сейчас услышать. Он сказал:
– Я ничего не знаю об убийстве Роды Грэдвин, ничего – об убийстве Робина Бойтона. Дело не в этом. Но я солгал полицейским. Я не задержался тогда у Гринфилдов – я уехал к другу, к Эрику. У него квартира рядом с больницей Святой Анджелы, где он работает. Мне хотелось сообщить ему новость, что я еду работать в Африку. Я знал – это его расстроит, но должен был постараться сделать все, чтобы он меня понял.
– И он понял? – тихо спросила Летти.
– Нет, по-настоящему – не понял. Я все сам испортил, как это всегда со мной бывает.
Летти коснулась его руки:
– Я бы на вашем месте не стала тревожить полицейских этим сообщением, если только вы не чувствуете, что вам это необходимо или если вас не спросят. Сейчас это им уже не важно.
– Это важно мне.
Оба молчали. Потом Маркус сказал:
– А сейчас, пожалуйста, оставьте меня. Со мной уже все в порядке. Честное слово, в порядке. Мне надо побыть одному. Только дайте мне знать, когда ее найдут.
Он мог быть вполне уверен, что именно Летти способна понять, как ему необходимо, чтобы его оставили в покое, знал, что она не станет спорить. Она сказала только:
– Я приверну лампы. – Потом положила подушку на табуретку. – Откиньтесь на спинку кресла и положите ноги на подушку. Я вернусь через час. Постарайтесь поспать. – И она ушла.