Это беспокоило политиков, особенно в связи с тем, что Великая депрессия, закончившаяся всего за пять лет до этого, была еще свежа в памяти.
В 1946 году Совет экономических консультантов представил президенту Трумэну доклад, содержавший предостережения о возможной «полномасштабной депрессии в ближайшие четыре года».
В отдельном меморандуме по итогам встречи с Трумэном в 1947 году говорилось:
«Возможно, мы находимся в состоянии, схожем с рецессией, и нам нужна большая уверенность в своей позиции, чтобы определить, могут ли рецессионные факторы выйти из-под контроля… Существует достаточно серьезная вероятность, которую нельзя упускать из виду, так как дальнейшее снижение может создать угрозу нисходящей спирали, ведущей к депрессии».
Эти страхи усугублялись тем обстоятельством, что не было надежды на экспорт как движущую силу роста, поскольку две крупнейшие экономики – в Европе и Японии – лежали в руинах и были заняты своими гуманитарными кризисами. Америка же погрязла в долгах больше, чем когда бы то ни было, что ограничивало применение правительством стимулирующих мер.
Но такие меры были найдены.
2. Низкие процентные ставки и сознательное формирование американского потребителя
Первым, что мы предприняли с целью удержать экономику на плаву после войны, было сохранение низких банковских ставок. Это оказалось непростым решением, потому что, когда солдаты вернулись домой в условиях нехватки всего, от одежды до автомобилей, инфляция временно подскочила до двузначных показателей.
До 1951 года Федеральный резерв не обладал политической независимостью[73]. Президент и Федеральный резерв могли взаимно координировать свою политику. В 1942 году Федеральный резерв объявил, что будет поддерживать низкие учетные ставки на уровне 0,38 процента для финансирования военных нужд. И эти ставки не изменились ни на один базисный пункт на протяжении последующих семи лет. Доходность трехмесячных казначейских долговых обязательств оставалась ниже 2 процентов вплоть до середины 1950-х годов.
Очевидная цель удержания низких ставок заключалась в том, чтобы сохранить низкую стоимость финансирования экономики на уровне военного времени, когда ее общий объем достигал 6 триллионов долларов.
Однако низкие ставки означали для возвращавшихся солдат и возможность получения дешевых кредитов для покупки домов, машин, домашней утвари и других товаров.
С точки зрения параноидально настроенных политиков это было замечательно. Потребление стало главной экономической стратегией послевоенных лет.
Эпоха, когда поощрялись бережливость и экономия для финансирования войны, быстро сменилась эпохой активной пропаганды потребления. Историк из Принстона Шелдон Гарон пишет: