Из зачитанного заместителем распоряжения главы города следовало, что командиру батальона во взаимодействии с вертолетным отрядом надлежит разработать план захвата Орла — городка и не позднее 20 августа провести операцию. Бывший военком закончил читать распоряжение и, не глядя ни на кого, вернулся на место. Градоначальник окинул пристальным взглядом офицеров и ледяным тоном спросил:
— Вопросы есть?
— Да, — неожиданно для себя самого поднялся с места начальник штаба батальона.
Комбат протянул руку, чтобы усадить приятеля, но не тут то было!
— Подожди ты! — запальчиво крикнул Иванов пытавшемуся его остановить командиру.
— А я — резко против этой авантюры. С одной стороны, мы ничего не приобретаем от захвата Орла — городка, зато отвлекаем силы, необходимые для прикрытия городской территории и добывающих аванпостов. Как начальник штаба батальона, я должен заявить о неготовности вооруженных сил города к активным наступательным действиям в таком отрыве от нашей территории. Их мало, ополчение еще не создано, для него отсутствует потребное вооружение. Боеприпасов для автоматического оружия в батальоне и в остальных военных формированиях крайне мало, хватит лишь на несколько серьезных боев. Производство собственных патронов и оружия лишь налаживается. Потратим на… — офицер немного замешкался, затем твердым голосом закончил:
— Авантюру, останемся без боеприпасов и с угрозой ответных действий со стороны Русского царства. С другой стороны, в Орле-городке, проживают русские люди, такие же, как и мы. Фактически Вы приказываете развязать гражданскую войну! Зачем нам убивать собственных предков? Ради Ваших непонятных личных интересов?
— Я — он остановился и перевел дыхание, — по поводу стремления Строгановых подмять город думаю следующее. Мало ли чего они хотят? Придут, разберемся так же, как с кочевниками. Нападут на нас царские войска, дадим отпор. А сами мы ни в коем случае не должны нападать первыми! Иначе мы станем для местных чужими и врагами и без боеприпасов! У Вас головокружение от успехов!
Офицеры в зале угрюмо молчали, высказаться мешала дисциплина, вбитая на уровне подсознания, но в душе большинство поддерживало дерзкое заявление подполковника Иванова. Соловьев поправил галстук. Несколько секунд он в упор рассматривал наглеца, чувствуя, как внутри разгорается начальственный гнев. Давно ему не бросали публичный вызов. Жизнь отобрала у него все. Сына, жену, оставив единственную страсть — желание властвовать и возможность претворить замыслы в дело и за это последнее что осталось в его жизни, он был готов драться насмерть! С памятного дня мятежа Романова никто не оспаривали его власть и вот вновь нашелся наглец. При воспоминании о трагических событиях и гибели жены веко градоначальника слегка дернулось. Всю жизнь по отношению к силовикам он вел себя осторожно, но после гибели супруги, у него словно сорвало тормоза. «Вояки продолжают бузить? Офицерик не понимает, что я и так сомневался, когда соглашался на назначение его начальником штаба! Начальники городской полиции и отдела ФСБ под моим полным контролем, так что мнение военных не важно. Раздавлю так же, как раздавил бунт Романова!» По привычке аккуратно поправив лежащий перед ним лист бумаги, Соловьев ответил нарочито спокойным тоном.