– Готово, – шепнула она ему и взялась за ремень. Застежка оказалась такой тугой, что девушка с трудом смогла выпихнуть ремень из пряжки. Энджел несколько раз сжал и разжал кулак и попытался помочь ей со вторым ремнем, хотя рука у него дрожала, так что помощь вышла символической.
– Лежите смирно. – Маргарет перебралась к его ногам – и ее затошнило. На рубашке Энджела остались брызги крови, но брюки были залиты ею почти целиком, к влажной ткани липли кусочки кожи, мяса и осколки кости. Маргарет подобрала тряпку и, сглотнув, протерла зажимы над коленями и у лодыжек Энджела. Они были липкими, скользкими и красными.
– Я сам, – пробормотал наставник и попробовал сесть.
Его тут же дернуло судорогой боли, а лицо исказилось так, что Маргарет поспешила уложить Энджела обратно. Она освободила из тугих зажимов сперва целую ногу, затем перебралась к другой, взглянула на потемневшие доски, и вдруг у девушки затряслись руки, глаза заволокло горячей влажной пеленой, от запаха к горлу подкатила рвота.
– Маргарет, – как сквозь вату донеслось до нее, – я сам…
– Сейчас, – сквозь зубы выдавила мисс Шеридан, сглотнула кислую жижу, которая заполнила рот, и вытерла рукавом глаза. Поморгала. Обернула руку тряпкой и стала осторожно подергивать зажим внизу, у лодыжки. Она старалась действовать быстро, прислушиваясь к сбивчивому дыханию Энджела. Он по-прежнему не издавал ни единого звука: ни криков, ни стонов. Хотя Маргарет не знала, становится ли легче, если кричать от боли. С зажимом у колена было хуже – при каждом движении Энджел замирал, задерживая дыхание.
– Он что-то повредил вам? – спросила Маргарет.
– Нет, это реакция на восстановление. Пройдет. Не обращайте внимания.
«Если они не сделают с вами еще что-нибудь», – горестно подумала девушка.
Она раскрыла зажим и, едва касаясь, провела тряпкой по ноге. Энджел схватил ее руку и просипел:
– Не надо.
Маргарет медленно раскатала брючину поверх запекшейся крови.
– Давайте.
Энджел оперся на плечи девушки, она приподняла пострадавшую правую ногу. Наставник осторожно повернулся, спустил левую с лавки, нащупал пол и встал.
Редферн оказался тяжелым. Он постарался перенести свой вес на левую ногу, но Маргарет все равно едва не уронила его, когда он коротким скачком придвинулся к лежаку из тряпок. Девушка помогла Энджелу сесть, потом уложила его, взбила тряпки под его головой повыше, он снова прикрыл глаза – и на этом ее силы вдруг иссякли. Маргарет сгорбилась, закрыла лицо руками и мелко затряслась.
Она наконец ощутила боль под ребрами, которая волнами расходилась по телу при каждом вздохе; боль в руках там, где их сжимал Ляйднер, жжение в ссадине на правой скуле от удара об пол и такое же, но слабее – на левой, от затрещины. Ее заволакивала пелена тяжелого чувства – мутного, одуряющего, как запах крови, смешанный с запахом пота, влажного дерева и пыли. Одни! Они тут совсем, совершенно одни! Беспомощные без магии и оружия. Абсолютно беззащитные перед человеком, который способен сделать с ними всё что угодно. Всё, что Маргарет не могла представить – даже не догадывалась, что кто-то способен делать такое с живыми, чувствующими боль людьми. Всё что угодно. Боже мой всё, что угодно!