Не то чтобы у меня были какие-то амбиции, но вот обидело, что оттёрли в сторону, и формально, и фактически. Будущего хозяина станции даже сажали в карцер – каюту без оборудования и с пониженной плотностью воздуха, на несколько часов, и Ньялу лично пообещала, что если я и дальше буду так своевольничать, то первым же рейсом вместе с другими активистами отправлюсь в дальний полёт. Среди колонистов после этого прошёл слушок, что я её любимчик, мало кто отделывался вот таким предупреждением.
Эрвик перенёс своё внимание на новичков – те почему-то считали его за своего, и уже не доставал пространными разговорами, я для него, похоже, был уже пройденным этапом, к которому возвращаться неинтересно. Только дал совет найти себе новых друзей – в его представлении все эти разбившиеся на маленькие группы бойцы только и мечтали, что со мной подружиться.
Но я попытался. Подобрал одиночек – в этом помогла система отслеживания, пометившая тех, кто большую часть времени проводил без компании. Попробовал завязать с ними что-то вроде дружбы, даже время впустую угробил, подражая Эрвику и расспрашивая этих кретинов о жизни и её смысле. Дружбы не получилось, первый же приятель попытался украсть мой десантный скаф, за что был побит. Этот случай меня в карцер и привёл. После такой подлянки я идею стать вождём всех одиноких и опечаленных отбросил, нахрена мне эти депрессивные и вороватые личности, надо было с самого начала сообразить, что если с ними никто не общается, то это – неспроста.
Потом я пытался хоть как-то перетянуть одеяло управления станцией на себя – без ведома Ньялу это получалось плохо, как-никак, её доступ был выше, удалось только временно подчинить себе систему отслеживания. На радостях я врубил её на полную, и потом мучился от головной боли, когда пять тысяч живых обьектов с подробной информацией одновременно появлялись на схеме, и это не считая остальных, вроде летательных аппаратов и дронов. Думал, не выживу.
Даже такой жалкой попытки хватило, чтобы понять, что руководить этим бардаком я не хочу. И бардаком поменьше – тоже. Сталкиваться с презрением конфедератов, которые относились к бывшему заключённому так, словно слова «бывший» не существует, с недоверием республиканцев, и холодным равнодушием синтов – внешне большинство были дружелюбными, но настоящее отношение я чувствовал. Вполне хватало мысли, что при необходимости, когда меня уж очень всё достанет, слетаю на планету, получу полный доступ, а потом вышвырну эту кодлу отсюда, так, что никто из них не приблизится к моей станции ближе чем на миллион километров – такова была эффективная дальность восстановленных кинетических орудий. И буду один бродить посреди всего этого великолепия. Мысли не совсем адекватные, зато очень вдохновляющие.