Но это в литературе.
В жизни так не бывает.
Особенно в тех случаях, когда на карту поставлены судьбы мира.
Империализм, как бы ни были низменны его мотивы и дурны его приемы, так или иначе, выводит за грани замкнутого национального существования, он выводит за границы Европы в мировую ширь, за моря и океаны, объединяет Восток и Запад.
Более того, когда изучаешь, как Германия дошла до жизни такой, создается впечатление, что сама-то Германия, по большому счету, никогда не имела империалистического призвания и ее империализм есть лишь зазнавшийся свыше всякой меры национализм.
Многие историки и по сей день ставят в пример Бисмарка, который не только не хотел воевать, но и всячески предостерегал от войны с Россией.
«Никогда не идите с войной на Россию, — пророчески, как многим казалось, предупреждал своих преемников, — потому что на каждую вашу военную хитрость Россия ответит своей непредсказуемой глупостью».
Эта фраза железного канцлера стала знаменитой, и ею буквально упиваются многие изх тех, кто пишет о причинах мировой войны.
Но, увы, нежелание канцлера воевать объясняется отнюдь не миролюбием Бисмарка, а тем, что он, будучи величайшим государственным деятелем Германии, был лишен империалистического сознания, и вся его политика была политикой сугубо национальной.
По сути дела, он только еще строил то самое национальное государство, которое, прочно встав на ноги, сразу же задумалось о расширении.
Но если бы он жил в начале XX века, то, надо полагать, пел бы совсем иные песни.
По той простой причине, что империализм и национализм являют собой совершенно разные начала.
В истории нового человечества происходит двойственный процесс — процесс универсализации и процесс индивидуализации, объединения в большие тела и дифференциации на малые тела.
Национализм есть начало индивидуализации, империализм — начало универсализации.
В то время как национализм склонен к обособлению, империализм хочет выхода в мировую ширь.
Да, это разные начала, но они не только не исключают друг друга, но и сосуществуют.
При империализме великие державы стремятся распространять свое цивилизующее влияние за пределы Европы, на все части света и все народы.
В силу закона биологической социологии великие, или, по терминологии Н. Б. Струве, величайшие державы, стремятся к бесконечному и ненасытному расширению, к поглощению всего слабого и малого, к мировому могуществу.
Так, известный апологет английского империализма Крэмб видел его значение в том, чтобы «внушить всем людям, живущим в пределах Британской империи, английское мировоззрение».