После войны Розенталь был даже два года дирижёром в Сиэтле в США, главным дирижёром оркестра Французского Радио, руководителем Оркестра Парижской Консерватории. Одним словом – впечатление от его биографии было таким – да и с его слов, когда он начал свои репетиции в МЕТ – что он большой музыкальный деятель. К тому же близость к Стравинскому, Мийо, Равелю…
Всё это было хорошо. Но, по правде говоря, дирижёр он был посредственный – его школярский, учительский подход к работе с оркестром совершенно не соответствовал уровню такого ансамбля виртуозов, каким был в те годы оркестр Метрополитен-опера. Мне казалось, что он вызывал известное раздражение у многих членов оркестра. Впрочем, за годы своей работы, большинство научилось вообще не реагировать на появление подобных дирижёров. (Как тут не вспомнить рассказ всемирно известного российско-американского виолончелиста Григория Пятигорского в его книге «Виолончелист» о разговоре с одним его коллегой по оркестру Берлинской Филармонии в конце 20-х годов. Коллега сказал Пятигорскому, что сожалеет о том, что тот уезжает в Америку и что он, коллега, так и не слышал его игру. Пятигорский этому очень удивился: «Ведь мы с вами работали вместе столько лет! Я играл здесь Концерты Дворжака, Шумана, Гайдна, «Дон Кихот» Рихарда Штрауса, и вы работали в это время?» «Да, – ответил его коллега, – но видите ли, много лет назад у меня был нервный срыв и с тех пор я себя натренировал так, чтобы ничего не слышать – играть, но не слышать! Так что, к сожалению, я вас так и не слышал».)
Не думаю, чтобы мои коллеги могли дойти до такого «совершенства», но не приходить в раздражение они безусловно умели, отлично натренировав себя в сдержанности эмоций. Иначе их бы не хватило на многолетнюю, интенсивную и ответственную работу в прославленном оркестре МЕТ Оперы.
Меня лично Розенталь приводил в состояние невероятного раздражения – мне казалось, как уже говорилось, что ему место не здесь, а в школьном оркестре.
Самое забавное, а может быть и грустное произошло как-то на репетиции. Дело было осенью, в дни еврейского Нового Года – Рош Ха Шана. Один из первых скрипачей – Сеймур Вокшел в антракте встал и сказал Розенталю: «Маэстро! С Новым Годом! Шана Това!» Боже, что стало с Розенталем! Он покрылся красными пятнами, и почти закричал: «Вы меня в эти дела не вмешивайте! Я к ним не имею никакого отношения!» Мы всё поняли. Что же. Возможно, он и вправду был верующим католиком. Но спасло его во время войны не это, а счастливое стечение обстоятельств. А вообще – встречаться с такими вещами – всегда неприятно. Но вспоминать – всё же нужно!