Летом 1993 года в сезоне парковых выступлений МЕТ Джиордани выступил впервые, как солист театра в опере «Любовный напиток» Доницетти. Его выступление сразу привлекло к себе внимание публики и критиков, а его настоящий дебют на сцене МЕТ состоялся в декабре 1995 года в опере «Богема» в его, пожалуй, лучшей роли Рудольфа вместе с Хей-Киунг Хонг. Мне довелось играть тот спектакль и помнится, что успех двух молодых артистов был тогда огромным и дебют Марчелло Джиордани ясно говорил о его несомненной большой карьере солиста МЕТ в последующие годы. Позднее он пел много сезонов в самом разнообразном итальянском репертуаре. К 2008 году он спел только на сцене МЕТ свыше 170 спектаклей! Он часто заменял Паваротти в мои последние годы работы в МЕТ. Помнится, как без труда он брал многократные верхние теноровые «до» в опере Доницетти «Дочь полка».
Марчелло Джиордани запомнился одним из самых музыкальных, тёплых и обаятельных молодых певцов Италии после великой плеяды Бергонци, Доминго, Паваротти, Каррераса, Крауса.
Перебирая в памяти драгоценные воспоминания о замечательных певцах на сцене Метрополитен-опера, невольно вспоминаются слова Э. Хэмингуэя – «Праздник, который всегда с тобой».
17. Джеймс Левайн – музыкальный директор и главный дирижёр Метрополитен-опера
Ещё живя в Москве, мне как-то попалась статья в журнале «Америка» о молодом талантливом американском дирижёре Джеймсе Левайне, который в середине 70-х годов стал самым молодым главным дирижёром и художественным руководителем лучшей оперной компании США – Метрополитен-опера. Статья была переводом на русский и, естественно, перепечаткой из какого-то популярного американского журнала. Правда она не давала почти никаких биографических данных о молодом дирижёре.
Когда я пришёл в МЕТ в марте 1980-го года Левайну было 37 лет, а когда я закончил там свою работу – ему исполнилось 60. Естественно, что за почти четверть века всё претерпевает огромные изменения – сама жизнь, люди, взгляды общества на мораль, политику, искусство. Лишь одно никогда не меняется – время. Оно неуклонно воздействует на всех без исключения людей или, как часто говорят – «биологические часы идут для нас всех» — как самых знаменитых, так и для всего остального рода человеческого. Вполне понятно, что человек, стоящий во главе такого театра, порой сам становится объектом невольного исследования своего психологического и физического состояния со стороны многочисленных коллег – оркестра, хора, солистов, балета и т. д. В 1980 году, Джеймс Левайн был тем, что называется в Америке «nice» – милым, обаятельным, тактичным. Нельзя сказать, что свои лучшие качества он с годами утерял или они как-то поблекли, но он стал к концу 90-х терять чувство меры времени для «разговорного жанра» – увы, распространённая дирижёрская болезнь! Выше уже отмечалось, что внимание людей во время репетиций имеет ограниченные пределы для концентрации, после чего происходит её естественное «отключение». Если в мои ранние годы работы в МЕТ – 1980-е – он говорил или старался объяснять очень мало, то через десять-двенадцать лет начался этот самый процесс злоупотребления «разговорным жанром». Было ли это связано с возможно уже тогда начавшимся заболеванием – сказать трудно, но по времени это всё же как-то совпало с первыми, переживаемыми дирижёром проблемами со здоровьем.