. Это важное изменение для западной философской традиции, занимавшей позицию гегемона
[122], которая полагала и поддерживала абсолютную онто-эпистемологическую привилегию человека
[123]. И все же постгуманизм, будучи пост-гуманизмом, не занимает иерархической позиции; не существует, если мы формулируем постчеловеческую позицию, более высоких или низких степеней инаковости, поэтому нечеловеческие различия не могут быть важнее человеческих. Например, итальянский философ постгуманизма Роберто Маркезини
[124] в своей книге «Преодоление человека. Постгуманистический взгляд» утверждает: «Человеческое более не является эманацией или выражением человека, отныне оно результат гибридизации человека с нечеловеческой инаковостью» [Marchesini, 2009]
[125]. Мы можем перефразировать эту мысль так: человек более не является выражением человека/мужчины, поскольку само универсальное понятие «человека» было деконструировано. И только благодаря подобной деконструкции можно приблизиться к человеку как процессу гибридизации с нечеловеческим.
С метанарративной[126] точки зрения подобная критика проявляется в самой приставке «пост», которая не требует создания нового термина. Постгуманизм не противостоит предшествующей эпистеме, не совершает акта, который бы основывался на логике символического вогнутого зеркала[127]: «мы правы, поскольку они ошибались» или же «наша философия новая, поскольку их философия устарела». Такая установка приводит к тому, что позиция, которой мы намеревались воспротивиться, превращается в необходимый инструмент герменевтики новой парадигмы: понятие «пост-модерна» полагается в силу отвержения некоторых определяющих качеств модернизма[128], тогда как модернизм может восстановить генеалогию своих нарративов, отталкиваясь от элементов, связанных как с Просвещением, так и с романтизмом [Lewis, 2007] и т. д. С одной стороны, изложение истории идей в виде череды отказов и отвержений может показаться упрощением; можно составить иную и вполне убедительную историю – историю развития или превращения одного движения в другое[129]. И в то же время важно отметить, что в западных схемах признание определенного движения часто определяется его противостоянием предшествующим движениям. Например, Томас Кун (1922–1996) в своей известной работе «Структура научных революций» характеризовал эпистемологический сдвиг от одной научной парадигмы к другой следующим образом: «возможен случай… когда кризис разрешается с возникновением нового претендента на место парадигмы и последующей борьбой за его принятие» [Кун, 2003, c. 121]. Обратите внимание на то, что, хотя характеристики господствующей парадигмы Кун изучал в области точных наук, рассмотренный механизм сдвига, вероятно, применим и к социальным наукам.