Red Bull не анонсировал проект Stratos вплоть до начала 2010 года, но компания планировала его уже какое-то время. От начала работы над проектом и до его завершения прошло около пяти лет.
Баумгартнер сделал себе репутацию настоящего сорвиголовы, занимаясь бейсджампингом: он прыгал с самых высоких зданий мира и часто делал это незаконно. Он перелетел Ла-Манш на одном крыле из волокнистого углепластика. Заработал себе прозвище Бесстрашный Феликс. Но когда Red Bull запустил проект Stratos и стал закачивать в него 18 миллионов долларов, Баумгартнеру было 43 года. Он начал тренировки, готовясь к прыжку, и внезапно сорвался. Позже он рассказал журналисту Дональду Макрею из Guardian: «Ты и я знаем, что Бесстрашного Феликса не существует. Он, может, и кажется крутым парнем, но ему пришлось вступить в настоящую психологическую битву. Выиграть ее оказалось гораздо сложнее, чем прыгнуть из космоса».
Баумгартнер не боялся самого прыжка или всех тех неприятностей, которые могли произойти во время полета. Его не пугал тот факт, что Пиантанида погиб, пытаясь исполнить такой же прыжок около пятидесяти лет назад. Прыжок из самолета, с крыши здания или верхушки громадного утеса был для него сродни непринужденной прогулке в парке – он занимался этим на протяжении двадцати пяти лет, – но он делал это в удобной, легкой одежде. Скафандр же пугал его. «Когда я прыгаю с парашютом – говорил он, – даже зимой, я надеваю очень тонкие перчатки. Я хочу быть гибким, хочу быстро реагировать».
Однако скафандр был настоящим чудовищем – абсолютно негибкий, с толстыми перчатками, вдвое тяжелее всего, к чему Феликс привык. Он не мог толком крутить головой. Совершая обычный прыжок с парашютом, к примеру, он мог поднять голову при его раскрытии, чтобы понять, сработал ли он, но в скафандре этого сделать было нельзя, шлем не позволял. Ему пришлось нацепить на перчатки два зеркальца, чтобы иметь возможность проверять парашют. Он даже не мог чувствовать воздух собственным телом, а это значило, что он мог упустить время, если бы было необходимо совершить какие-то корректировки в полете, и понял бы это уже после того, как сделал ошибку.
Его первый тестовый прыжок в скафандре, совершенный с высоты в тридцать тысяч футов[15] (он прыгнул с борта самолета), по его словам «ощущался как первый прыжок в жизни. Тот же страх двадцатипятилетней давности вернулся вновь».
На земле он мог выдержать в скафандре примерно час. Однако стоило ему провести в костюме чуть больше времени, как его сковывала клаустрофобия. Это было большой трудностью, поскольку один только подъем в космос на шаре с гелием должен был занять три с половиной часа. Вместе со временем на подготовку, подъемом и собственно прыжком его ждало минимум пять часов пребывания в скафандре.