Во-вторых, деньги. Расходы на аренду я предполагал покрывать сдачей московской квартиры – так оно потом и вышло, даже с небольшим запасом. Но сдать квартиру, в которой вы живете много лет, – это дело непростое. Все вещи пришлось разделить на четыре неравные части: почти половину пакуем в коробки и забиваем ими снизу доверху балкон моей мамы, кое-что берем с собой, что-то оставляем в квартире, остальное – о ужас – выкидываем. Я терпеть не могу выбрасывать старые вещи и постоянно препираюсь из-за этого с Юкой, но за тринадцать лет скопилось столько барахла, что положение было безвыходным.
Выматывающая жизнь среди чемоданов, коробок, стопок с книгами и мешков с одеждой продолжалась все лето. Параллельно с этим агенты по нескольку раз в неделю приводили потенциальных квартиросъемщиков, которые скептически смотрели на весь этот разгром и чаще всего сбегали. Конечно, в итоге проблема все-таки решилась – но практически в самый последний момент, примерно за неделю до нашего отъезда.
Что касается обеспечения других текущих расходов, то официально устроиться на работу на Мальте с нашими документами мы не могли, поэтому я рассчитывал на дистанционные варианты. С этим мне повезло, помогли друзья, так что удалось свести концы с концами без проедания последних запасов.
В-третьих, в мальтийской школе для Гани нужен был тьютор. Нам сказали, что это вполне возможно, но для этого необходимо предоставить документы от лечащего врача и на их основании получить одобрение от мальтийского министерства образования. Мы отправились в «Наш солнечный мир» к Игорю Шпицбергу. План наш он оценил довольно витиевато – мысль неплохая и, может быть, даже хорошая – однако не только написал нам подробное заключение о состоянии Игната на английском языке, но и снабдил рекомендациями для президента мальтийской ассоциации родителей-аутистов. Хотя потом выяснилось, что всего этого было недостаточно, для нас все равно поддержка Шпицберга имела большое значение. Конечно, решение было уже принято, но в глубине души оставалась неуверенность – справится ли наш мальчик, принесет ли это ему пользу?
Гане было 11 лет, он шел в класс Junior 6, что примерно соответствовало нашему пятому-шестому. Он продолжал увлеченно заниматься английским и решать задачи по математике на американском сайте IXL, но его способности к нормальному общению с другими детьми все еще оставляли желать много лучшего. К тому же одно дело заниматься английским и совсем другое – учиться по-английски, причем не по облегченной программе коррекционной школы, а с обычными сверстниками. И половина предметов, особенно история и литература, будут совершенно другими, не такими, как у нас. Даже Иван, понимая эти проблемы, немного трусил. Ганя, правда, не особенно представлял, что его ждет, за него гораздо больше переживали мы с Юкой.