Но врать до конца самой себе пока не получалось. Я внутри болела от охлаждения отношения Элвина и силой себя подгоняла к тому же равнодушию. Но изредка, особенно перед самым рассветом, иногда замирала в странном ощущении – не хотела открывать глаза, оставаясь в полудреме, в которой несложно представить, что я сжимаю руку вовсе не спящего Майера. Кому какая разница, если мне это почти снится? Кому в мире сделается хуже, если я просто удержу Элвина несколько секунд рядом с собой? Казалось, что я так поступаю довольно редко, но однажды в этой самой сказочной полудреме расслышала шепот:
– Мне больно, Айса. Нет, я, конечно, могу и потерпеть – лишь бы ты могла вытерпеть то, что тебя мучает.
– Извини, приснилось что-то, – буркнула я и отвернулась на другой бок.
Пройдет. Конечно же, иссякнет и истлеет, потом даже смешно будет вспоминать. Но и себе потакать нельзя, иначе иссякать будет дольше, чем мое бедное сознание может себе позволить. Через несколько минут вставать и шагать на лекции – у меня совсем немного времени, чтобы натянуть на губы улыбку и проносить ее целый день, не обращая внимания на иголки в горле.
* * *
Через пару недель погода начала быстро теплеть. Весна взрезала сознание неожиданной зеленью и птичьим клекотом, от нее слезились глаза и глохли уши. Недавно казалось, что со сменой сезонов сразу все сделается иным и не таким важным. Похоже, придется подождать лета – оно точно должно помочь.
Зато теперь я часто гуляла в одиночестве и нередко делала домашние задания на одной из садовых скамеек. В одну из таких прогулок меня обнаружил Аштар – и разговор с ним меня воодушевил.
– Я до сих пор ее люблю, Айса, – признался он безо всяких предисловий. – Это не игра на публику и не попытка вас всех успокоить. Я люблю Мариту и, как тогда, все еще готов пожертвовать ради нее всем. Мне не приходится себя в этом убеждать – особенно когда я наблюдаю за ней издали…
Я посмотрела на профиль демона, поскольку он замолчал:
– Аштар, ты как будто хочешь добавить какое-то «но».
Он кивнул:
– Но когда я приближаюсь, когда пытаюсь все наладить, у меня появляется странное чувство – будто я говорю вовсе не с моей любимой Маритой.
– Понимаю тебя. У меня такое же ощущение. Дай ей еще немного времени – как я это время дала тебе.
– Как будто я просил тебя о снисходительности! – Аштар своим смехом разбил трепетную интимность недавнего признания, встал и ушел.
Но я улыбалась ему вслед. Именно подобного разрешения дилеммы я и ждала в идеале. Когда Марита поймет, что ее возлюбленный демон к ней вовсе не остыл, то и сама быстро посвежеет.