Блок опустел. Назрел момент для приватной беседы, я спрыгнул на пол, и заглянул в отсек на втором ярусе — советник Илли Доушем лежала на спине без одежды, закрыв глаза, её эмоциональный фон был совершенно спокон, словно не в плену спала, а у себя в комнате на базе. Не удержался, потрогал её за плечо, она потянулась, выгнув изящную спину и выпятив небольшую аккуратную грудь, поморгала, прищурилась.
— Дэн? — хрипло произнесла она. — Что ты тут делаешь?
— А ты?
— Я сплю. Но если ты так хочешь, присоединяйся, вдвоём веселее.
— Нет, — я покачал головой. — Почему ты не снаружи, вместе со всеми?
Не успел среагировать — теперь я лежал на спине, а голая женщина сидела на мне, прижимая костяшки пальцев к горлу. Глаза у меня не вылезали из орбит, и что там творится возле моей шеи, я мог только предполагать, но неприятные ощущения и тихое потрескивание как бы намекали, что колечки на пальцах у неё не только для красоты были нацеплены. И хватка у этой хрупкой на вид советника Доушем была бульдожья.
— Вот и я хочу выяснить, — протянула она задумчиво, чуть наклонила голову, словно раздумывая, стоит ли вообще что-то выспрашивать, — почему ты здесь, а не со всеми. И как ты вообще здесь оказался.
У какого-то из старых авторов, писавших о древних греках я прочитал, что красивые женщины изначально не были злыми. Они могли быть жестокими, бессердечными и равнодушными, но это шло не от злости, а от возвышенности. Весь уродливый мир лежал у их ног, и тут уж приходилось выбирать, или опуститься до его уровня и стать как все, или остаться там, у себя, в немыслимой вышине.
Так было до тех пор, пока не появилась пластическая хирургия. Ещё за тысячу лет до новой эры в Индии умудрялись исправлять форму носа, используя кожу со лба — а в Индии, если верить внешности моих знакомых индусов, носы у них всегда были внушительными. С точки зрения цивилизованного человека, которым я себя считал, все эти манипуляции со скальпелем и молотком были чистой воды варварством, и так продолжалось до тех пор, пока медицинская техника не достигла нужного уровня, и производство красоты поставили на конвейер, тем самым сбросив её, красоту, вниз. Или подняв весь мир до её уровня, кому как удобнее думать.
В той части вселенной, куда я попал, с внешним обликом не было вообще никаких проблем, медицинские капсулы могли человека хоть в жирафа переделать, или в какую-нибудь птицу типа пингвина со весом, схожим с первоначальным, но именно такая свобода выбора заставляла людей оставаться такими, какими их создала природа. И даже синтов — эти ребята в большинстве случаев оставляли тот облик, который был у них до пересадки мозга. Поэтому я предполагал, что советник Доушем ещё в детстве была той ещё милашкой, а когда подросла, тут уж мог воочию убедиться, превратилась в шикарную женщину. Она лежала, придавив меня грудью и левой ногой, тёплый воздух, выходивший изо рта с каждым словом, приятно касался кожи.