.
В декабре там началось строительство завода. Альфред рвался поехать и туда, и к производителям динамита в Париже. В разгар войны это была в высшей степени рискованная затея. После пяти лет жизни в Крюммеле он очень рисковал, французы могли воспринять его как пруссака со всеми вытекающими из этого последствиями. Вероятно, именно по этой причине он попросил друга Аларика Лидбека раздобыть ему свежие документы о шведском подданстве. 10 декабря Нобель отправился в путь. «Большое спасибо за паспорт. Сегодня вечером уезжаю. Ты знаешь куда», – писал он Аларику в тот же день. В рождественском послании Роберту он не смог скрыть тревоги. «Я вынужден предпринять длительную и неприятную поездку, не лишенную риска, однако с этим ничего не поделаешь… Очень хотелось бы повидать тебя, и с каким удовольствием я взял бы курс на восток, а не на запад…»>30
Похоже, свое маленькое приключение Альфред начал с посещения водолечебницы на рождественские каникулы. В следующий раз на связь с другом Лидбеком, оставшимся в Швеции, он вышел в начале января 1871 года. В тот момент сам он находился в Нижней Саксонии. Он спешил, поезд до Парижа отходил через несколько минут. Альфред наспех набросал свой парижский адрес: Mr Brüll, 58, Rue de la Rochefoucauld>31.
Адрес являлся чрезвычайно опасной информацией, из которой мы узнаем, что Альфред направлялся прямо в логово льва. Ашилль Брюль был тем самым инженером, которого Барб и французское правительство наняли для обслуживания временного производства динамита в осажденном Париже. Брюль когда-то учился на одном курсе с Барбом и курировал в Париже специальную группу «динамитчиков»>32.
Безжалостная, зверски холодная зима с сильными снегопадами и температурами до двадцати градусов ниже нуля обрушилась на окруженную столицу. Люди мерзли и голодали. Чтобы как-то выжить, начали забивать лошадей, кошек и крыс. Та же судьба постигла верблюдов и двух слонов в парижском зоопарке. Смертность в городе возросла в четыре раза; а в первые дни нового года, в то время, когда Альфред Нобель выехал из Нижней Саксонии, Бисмарк к тому же начал интенсивные бомбежки города. За четыре недели новые пушки Круппа выпустили по Парижу более десяти тысяч снарядов, то есть, как кто-то подсчитал, в среднем один каждые три минуты. Разрушения оказались не катастрофическими, но террор стал для парижан тяжелым испытанием. «Взрывы снарядов отзываются в моей бедной голове, словно удары молота… Невозможно спать, невозможно отдохнуть ни минуты», – жаловалась близкая подруга Леона Гамбетты, писательница Жюльетта Адам, в литературном салоне которой Альфред Нобель скоро станет частым гостем