Шеф-повар переводит дух. Как всегда, он думает, что это безумие – подавать на такое количество гостей блюда, в каждое из которых вложено так много труда. Но это Нобелевский банкет, главное торжество года, торжество из торжеств. Остается лишь работать еще быстрее.
К половине шестого процедура вручения премий заканчивается, стихают последние звуки торжественного марша. Приглашенные на банкет выходят на улицу, где метет мокрый снег. Они спешат к заказным автобусам, опасаясь, как бы непогода не испортила их прически и пайетки на платьях.
В Голубом зале все ожидают процессии почетных гостей, вдыхая аромат дорогих духов. Репортеры вечерних газет готовятся оценить наряды этого года. Телекомментаторы проверяют вопросы зрителей, наблюдая за атмосферой, впереди у них четыре часа прямой трансляции с ужина.
Звучат фанфары. Скрежещут по полу тысяча триста стульев. Все встают.
* * *
На улице приморозило, все быстро прихватило льдом. Под ногами похрустывает, когда я шагаю по траве Северного кладбища. Небо ясное, в остальном же – обычная для Швеции декабрьская тьма, особенно здесь, у могилы Альфреда Нобеля. Гранитный обелиск возвышается в сумерках как гигантская черно-серая ракета. Имя на камне разглядеть трудно.
Держа в руках поминутное расписание банкета, я смотрю на часы. Скоро король Карл XVI Густав поднимет бокал за великого мецената, как много раз он делал прежде и еще много раз повторит в будущем.
Утром, как обычно в этот день, могилу посетили генеральный директор и председатель Нобелевского фонда. Лавровый венок ручной работы, который они возложили, покрылся тонкой корочкой льда, большие круглые свечи погасли. Подумав, что на следующий год им стоит раскошелиться на могильный фонарь, я стараюсь следить за прямой трансляцией в телефоне. Вот подают шампанское. Канделябры на столе для почетных гостей отбрасывают на могилы отблески света. Гул голосов на банкете сливается с грохотом шоссе позади кладбища.
Остается всего несколько минут. Интересно, Альфред Нобель осудил бы такую пышность? Вряд ли. Гостей он всегда принимал роскошно, оставаясь непритязательным в частной жизни. Он желал чествовать живых, а не мертвых.
Вот король поднимается, берет микрофон. Не выпуская из пальцев телефона, я кладу руку на могильный камень. Тысяче тремстам гостям налили в бокалы шампанское Taittinger Brut Reserve. Король откашливается.
«Ladies and gentlemen, I would like you all to join me in a toast to honor the great donator, Alfred Nobel!»[64]
«Вот видишь, – шепчу я в темноте. – Ты совсем не так одинок, как тебе казалось».