Итог моего нелепого подвига — грохот падающей полки и разбитой посуды.
Я стою, зажмурившись посреди устроенного погрома.
— Знаешь, лучше бы ты поставила стул, — говорит чуть насмешливо Лиам.
11. Беатрис
Я вздрагиваю от звука мужского голоса.
— Я просила посидеть вас на крыльце дома, — говорю, переводя дыхание.
— Я и сидел там, — пожимает плечами мужчина, показывает пальцами на окно. — Но увидел твой героический прыжок из окна.
Господи, он ещё видел, как я прыгаю и бормочу себе под нос. Теперь точно решит, что я чокнутая.
Злюсь. Знаешь, Беа, так даже лучше. Он просто свалит!
— Давай, ты выйдешь из этого погрома, — просит Лиам. — И давай на «ты», идёт?
Крупный, рослый мужчина легко лавирует между осколков посуды и притягивает меня за запястье.
— Тебе лучше посидеть в стороне.
Я подчиняюсь властным интонациям в его голосе. Хотя… какого чёрта, мистер Гилмор?
— Я справлюсь.
— Не сомневаюсь, — усмехается Лиам, наполняя свой бокал лимонадом. — Мой тебе совет — лучше займись дочуркой. Могу поспорить, ты навалила ей в ванну кучу игрушек. Но всё, что нужно ей именно сейчас, это твои ласковые слова и объятия. Она здорово перепугалась.
Лиам говорит с интонацией хорошего, нет, просто суперского родителя. Такого, о котором все мечтают — внимательного, но не деспота, друга, но не такого, что пошлёшь на хрен. Таким восхищаешься, гордишься и влюбляешься… Да, именно так.
Потом примеряешь этот образец на всех прочих лохов и мудаков, понимая, что они уступают во всём.
Я ничего об этом не знаю сама. Я росла без отца и без матери, воспитывалась родной тёткой, у меня не было примера хорошего или дурного отца перед глазами. Но думаю, что дела обстоят именно так.
— Говоришь, как опытный папаша, — фыркаю я.
— Папаша и дедуля, ага, — кивает Лиам. — Иди к дочке и приведи себя в порядок. У тебя на голове немного крови…
Он подходит быстро и плавно. Чуть наклоняет голову вбок, пальцами зарываясь в мои волнистые волосы.
И я не знаю, почему позволяю ему так много. Пальцы Лиама очерчивают круг на коже головы.
— Вот здесь. Ты сильно ударилась. Если не справишься сама, я могу тебе помочь.
Вдыхаю носом аромат мужского тела. От него не пахнет парфюмом или гелем для душа. Только табаком, пылью дороги и горячим зноем.
Меня опаляет его запретной близостью.
Лихорадочно пытаюсь вспомнить, сколько ему лет.
Сорок? Нет, кажется, чуть больше сорока. Он говорит о внуках… наверное, у него уже очень взрослые дети.
Я не интересовалась им так подробно. Весь мой интерес ограничивался ненавистью к его песне и знанием громкого имени.
— А я приберу здесь! — заявляет Лиам, сбрасывая куртку.