Впрочем, все эти формулы вряд ли распространяются на нас. Ведь мы – добровольцы. Уверен, это – совсем другая категория солдат. Очень хочется верить, что в каждом из нас присутствует что-то похожее на презрение к смерти. Хотя, какое тут «презрение», когда кровь у любого из нас все равно красная, и жизнь у каждого из нас – только одна.
И все равно хочется верить, что мы – особенные, избранные.
* * *
Сегодня была первая вылазка. Пришел в казарму серб из комсостава, попросил десять человек. Пошли только добровольцы. Никто никого не назначал, никто ни на кого пальцем не указывал. Собственно, и указывать некому. Жесткой командно-подчиненной структуры в нашем отряде нет. У казаков, что стараются держаться особняком, верховодит походный атаман Леха. Общее командование чисто условно осуществляет приехавший сюда месяца за два до нас Мишка Ц. Здоровущий парень, родом откуда-то из-под Саратова, тоже считающий себя казаком.
А вся наша вылазка легко вписалась в рамки четырех часов. На машине нас подвезли до линии сербских постов. Потом шли пешком по тропинке, след в след. То подъем едва ли не под 45 градусов, то аналогично крутой спуск. Через час выбрались на какую-то высоту. Серб, что нас вел, объяснил, путая русские и сербские слова, махнув рукой в сторону двух близлежащих, поросших лесом холмов:
– Там две высоты, там мусульмане с пулеметами, скоро будем эти высоты брать. Без них дороги вперед нет. Впереди Джанкичи, за ними Г…
Посмотрели по очереди в бинокль. Ничего особенного не увидели. Заснеженные склоны. Ели, сосны, еще какие-то могучие деревья. У подножия одного из холмов аккуратный, с лета заготовленный умелыми крестьянскими руками стожок сена. Вокруг пунктирные линии человеческих следов. Кажется, никакого намека на войну, но нам настоятельно не рекомендовано подниматься в рост – местность отлично простреливается мусульманскими снайперами.
Первая вылазка прошла без единого выстрела. Слава Богу! Большое счастье, что на нашем пути не попалось ни одной мины (и та, и другая сторона имеют их в избытке и расставляют всюду, где только можно). Мины здесь за их внешнее сходство с баночками мясных консервов ласково называют «паштетами». Соприкосновение с «паштетом» ничего хорошего не сулит – ступню или отрывает, или дробит взрывом. И в том и в другом случае инвалидность гарантирована.
Первая вылазка напомнила о нашей поспешной и некачественной экипировке. Нет, резиновая обувь не для гор. Ноги в резиновых сапогах, как бы привлекательно они ни выглядели, разъезжаются, скользят, а, главное, стынут жутким могильным холодом. «Замерзнуть до костей» – не столь натянутая в подобных условиях аллегория. Ноги уже через полчаса перестаешь чувствовать. Еще через полчаса начинает казаться, что твои ноги – это нечто голое, лишенное даже кожи, живьем чувствующее каждый шаг, каждый уступ тропы, каждый порыв ветра.