* * *
Очень по-разному складываются отношения с сербами. В отношениях с военными я уже отмечал, появился холодок отчуждения. Нас это нисколько не смущает. Наша совесть чиста. Мы приехали сюда не праздными туристами. Воевать – так воевать! Люди гражданские продолжают удивлять нас проявлениями теплой заботы и дружеского внимания. Недавно к нам, троим русским, отдыхавшим на скамейке в центре Вышеграда, подошел пожилой серб. Несколько минут стоял рядом, прислушиваясь к разговору, потом уточнил:
– Русы?
Услышав утвердительный ответ, ушел. Вернулся через четверть часа с пакетом в руках. Пакет молча вручил нам, так же молча пожал руку каждому и ушел. В пакете оказались две бутылки марочного рома. Последнее особенно удивительно, ибо официально в Вышеграде сухой закон, и алкоголь из торгового ассортимента исключен (однополчане покупают ракию с немалым трудом из-под полы где-то на окраине города).
Растрогал и недавний визит в казарму трех пожилых сербок из расположенного поблизости села. Вошли молча, улыбаясь, В руках у каждой по стопочке вязанных из домашней шерсти носков и жилеток-безрукавок. Так же молча женщины раздали эти сокровища нам, поклонились и ушли. К стыду своему, мы не успели даже спросить их имен и точного названия села, откуда они пришли.
* * *
Давно обратил внимание, что воюющие сербы (а, значит, и мы) называют здесь своего противника не по национальному признаку (боснийцы», «босняки»), а по религиозной принадлежности – «мусульмане».
Что за этим? Дань балканским реалиям? Ведь, действительно, боснийцы – это те же сербы, что несколько веков назад дрогнули под прессом турецкого гнета и приняли веру оккупантов. Или здесь мы имеем дело с первой «ласточкой» грядущих глобальных религиозных войн, когда относительно молодой ислам «огнем и мечом» будет добывать себе «место под солнцем», уничтожая, вытесняя, в лучшем случае перекрещивая, приверженцев любой другой веры?
Понятно, вопросы – риторические. Ответ на них сможет дать только время. Только из головы их не выкинешь. Разумеется, сразу и ситуация в Отечестве вспоминается: и трагическая демографическая ситуация с русской нацией, и стремительно растущая рождаемость в иноверческих семьях, и ползучая агрессия мусульманского фундаментализма. И еще много чего в связи с этим вспоминается. Оптимизма и веселья от подобных раздумий не прибавляется.
* * *
За время нахождения здесь вырабатывается странное, военно-потребительское отношение к природе, к окружающему ландшафту. К деревьям, кустам, обочинам, камням – подход строго конкретен, через призму «как это может меня защитить от пуль». Топаешь по горной тропинке с вязанкой дров за спиной, посматриваешь налево-направо, а в голове вертится незатейливая схема: если стрелять начнут слева – упасть за тот серый камень, если огонь откроют справа – хорониться за ближайшим еловым стволом. Увы, когда огонь открывается внезапно – часто трудно понять, откуда летят пули.