Девушки заняли очередь за двумя темноволосыми мужчинами – один в футболке с гавайским принтом, а второй в черном кожаном камзоле на голое тело – и стали ждать. Наоми заметила мужчин раньше Нади и, подняв брови, так что ее лицо приняло дурашливое выражение, намекнула спутнице, что парни привлекательные. Нечто вроде «ага-ага» в их направлении. Надя нахмурилась, озадаченная, а когда поняла, что имела в виду Наоми, чуть продвинулась вперед, чтобы рассмотреть получше.
– А дело в том, – говорил парень в камзоле, – что это больше, чем просто высказывание по поводу перформативного гендера, как мне кажется – даже когда просто мальчики против девочек. Это так гетеронормативно! Девочки больше прихорашиваются, а мальчики больше павлинятся, и, в качестве обозрения, это увлекательно.
Надя склонила голову еще чуть вперед. Он что, говорит о «Вилле страсти»? И более того, высказывает о ней интеллектуальный гендерный анализ?
Его друг, что в рубашке, отозвался:
– Понимаю, о чем ты, да. Ну, как бы. Ты знаешь. Не хочу говорить как гей или как-то так, но тебе нужно позволить людям просто быть людьми, понимаешь? Ну, я вот не такой – очевидно же. – Парень поднял руки, словно в доказательство своих слов. – Но довольно интересно наблюдать за отношениями двух мужчин. Ну там, со всеми эмоциями и страстями, знаешь.
– Точно! – сказал парень в камзоле. – И даже иногда это чувствую. Когда летом умер отец, я знал, что должен крепиться, быть сильным, но несмотря на это вел себя как педик, распускал сопли, как-то так. И мне нравится, что теперь люди все реже осуждают парней за проявления чувств. Мой сосед тот еще дятел, но тот парень, с которым я подружился на работе, кажется, не обсирает все вокруг, как Лоренцо. С ним просто… приятно находиться рядом.
– Да, мужик, это жестко, – сказал его друг. – Ну, о Лоренцо. Он никогда мне не нравился, а после того, что ты мне рассказал…
– Ага. – Парень в камзоле вытянул шею, чтобы посмотреть, продвигается ли вообще очередь.
Надя была ошеломлена. Что это за мужчины, которые так выразительно и красиво рассказывают о своих чувствах? И о лучшем телешоу? Парень в камзоле слегка повернулся и коснулся плеча собеседника.
– Как ты сам вообще? Мне так жаль твоего дедушку. Знаю, как вы были близки.
Парня в рубашке вопрос застал врасплох, и он чуть не пустил слезу.
Наоми тоже внимательно слушала, а потом пальцами провела по щекам от глаз вниз, сообщая Наде, что он плачет. Надя заметила, что по шее у него поползли мурашки и волоски стали дыбом. Господь его благослови.
– Его время пришло, – произнес он. – Но, блин, мне так его не хватает. Понимаешь?