Когда медведь не был занят работой, Альфред приглашал туристов посмотреть, как они с Барни танцуют. Альфред был стройным парнем арийского типа с длинными светлыми волосами. Он был высок, но Барни был еще выше (3 метра), тяжелее (до еды тянул больше 450 кг) и гораздо волосатее. Отличный партнер для танцев! Лапища у Барни была больше, чем голова Альфреда. Меня огорчала мысль, что мой роман зависит от милости медведя. Разозлись Барни на Альфреда, и от моего любимого осталось бы мокрое место.
Однажды Альфред пригласил меня на несколько дней к себе в Айову. Там-то я и усвоила смысл выражения “медвежьи объятия”, увидев, как они танцуют вместе. Представление началось, и Альфред дал Барни одну из нескольких дюжин команд, которые медведь знал: “Ну-ка, Барни, покружись!” Барни тупо смотрел на Альфреда в течение минуты. Тот повторил: “Барни, покружись!” Тогда, к восторгу зрителей, Барни поднял лапищу и стал поворачиваться на месте по часовой стрелке. Когда он завершил свой пируэт и проделал еще несколько изящных (для медведя) па, Альфред рассыпался в похвалах. Он полез в карман, набитый куриными желудками, шеями и лапами и достал угощение. “Молодчина, Барни, молодчина”, – басил он.
Жадно и радостно проглотив свой приз, Барни заключил Альфреда в поистине медвежьи объятия. После этого каждый из зрителей, услышав выражение “медвежьи объятия”, наверняка видел перед собой одну и ту же картину: полутонный Барни, облапивший восьмидесятикилограммового Альфреда. А если этим людям приходилось впредь заключать кого-то в медвежьи объятия, они получались крепче, дольше и горячее, чем раньше.
А теперь расскажу о том, как я в последний раз видела этот номер в исполнении Альфреда и Барни. Всё шло по плану. Барни совершил около дюжины своих эффектных трюков. Но на этот раз, когда он сжал Альфреда в объятиях, его, должно быть, впервые осенило, что тот не может двигаться! А раз Альфред не может двигаться, он не заставит его выполнять эти дурацкие балетные номера. И, похоже, быть боссом лучше, чем получать куриные потроха и пожирать их на потеху толпы туристов.
“Отпусти!” – услышала я голос своего дорогого Альфреда, приглушенный медвежьим мехом. Я почти не видела приятеля, так тесно облапил его медведь. “Отпусти!”, – повторил он громче, но еще более приглушенно. Барни посмотрел сверху вниз на спутанные светлые волосы, разметавшиеся по его мощной груди, а потом перевел взгляд на испуганных зрителей. “Отпусти, Барни”, – попросил Альфред еще раз. В ответ медведь уронил слюну Альфреду на макушку. Наконец, через несколько мгновений, которые показались мне вечностью, он ослабил хватку. Альфред, помятый, но сияющий, высвободился из медвежьих объятий и дунул Барни в пасть (у медведей это знак любви и признательности). В ответ на его голову и спину пролились новые струйки медвежьей слюны. Похоже, Альфреду это нравилось. Мне чуть не стало плохо.