Над Донецким краем углём-кормильцем сгустилась беда ещё с осени, сухменной и ветреной. Зима выдалась бесснежная, словно отснятая на черно-белую плёнку. Всего лишь сутки побуранило, да и то лютый ветродуй смахнул песочно-сухие снега в овраги и русла рек, сорвал с пашен и озими почву. Весною река Собачеевка и её притоки не вскрылись, не вышли из берегов, а томились под черным льдом, пока он не растаял. Не капнул дождь за весну, по-монгольски сухую и знойную. Реки разорвались на озерца, разлученные потрескавшимися перешейками.
Казалось, что природа, под стать человеческой злобе, готовилась к чему-то трагическому, к чему-то безысходному и необратимому.
Бугорчатый, местами продавленный асфальт мостовых был абсолютно сухим; грязь в канавах напоминала осколки гончарных изделий, вдоль стен домов и заборов росла пыльная трава, по которой неустанно скакали кузнечики. Самый беззаботный и жизнерадостный пофигист, попав в эти места, постепенно становился печальным и потерянным пессимистом, как и многие здешние жители. Правда, иногда случалось с точностью наоборот: приедет сюда заносчивый и надменный столичный ханжа, поживет какое-то время в этой всемирно «прославившейся» глуши, и уже не узнать его: он теперь жизнерадостный и целеустремленный оптимист.