И обратно тоже полетел «строго секретный» конверт, запечатанный сургучной печатью величиной с головку младенца. Полетел он от его величества в генеральный штаб, из генерального штаба в военное министерство и так далее до самого командующего будапештского гарнизонного полка. И посыпались тайные награды, выданные за подавление бунта, начиная от «блях» ее величества государыни Марии Терезии и до «консервной коробки» святого Иштвана. Даже кайзер Вильгельм прислал несколько «железных дубинок».
В тайном донесении подразделение называлось «взбунтовавшимся батальоном», на который следует обратить особое внимание и который как раз поэтому опасно бросать в бой на том участке фронта, где образовалась брешь. «Будь они трижды неладны. Пусть другой отвечает за них!» И их таскали с юга на север и с севера на юг.
Оба фронта — северный и южный — походили на штанины продранных брюк: на севере залатаешь, на юге порвется.
Генеральный штаб был в смятении. Офицеры батальона, кроме одного или двух, все пришли в отчаяние. Ложились спать неспокойно: того гляди вагон подожгут. А солдаты батальона понятия не имели о том, какую приобрели они славу с легкой руки тыловых военных начальников. Не знали они и о том, какое им дали торжественное название и что относилось оно к каждому рядовому батальона, начиная от Новака и кончая приказчиком универсального магазина. Командир батальона не доверял уже и караульным. Ждал догадаться не мог, чтобы выполнили его просьбу и прислали полевую жандармерию.
А поезд с «взбунтовавшимся батальоном» поскрипывал, останавливался, вновь поскрипывал, совсем как нечистая совесть австро-венгерской монархии. Солдаты мучились безвестностью и все чаще восклицали: «Ни черта не поймешь!»
Эта бесцельно передвигавшаяся тюрьма стала невыносимой даже для Новака, который, однако, каждый день втолковывал своим товарищам что-нибудь такое, что вызывало у них сперва протест, ворчание, но потом глубокое и тяжелое раздумье.
2
В первую неделю ноября на одной из прикарпатских станций «взбунтовавшийся» и «счастливый» батальон выгрузился, наконец, из теплушек.
Шел снег. Дул северный ветер.
Почти от полотна подымалась высокая лесистая гора — она будто нарочно подошла поближе, чтобы поглядеть на воинский эшелон и на вылезающих из него крохотных солдат, да и на все, что разыгрывалось перед ней в этом обезумевшем мире.
Солдаты, выскочившие из битком набитых вагонов, радовались свежему воздуху, вдыхали его всем телом. Великолепная, поросшая лесом гора и деревья напоминали солдатам о сочельнике, об усыпанной ватой рождественской елке, о подарках. Каждый вспоминал, как приходилось в детстве стоять возле елки в самый спокойный вечер года, когда, казалось, сам лес приходит в гости и на душе мир и благодать.