Вершинин с досадой захлопнул папку. Ничего нового. Ухватиться было не за что. Зато теперь он реально представлял всю тяжесть своей задачи. Будущие подопечные окажутся, по всей вероятности, крепкими орешками.
В дверях появился Вареников.
— В сей комнате сильно пахнет грустью, — покрутил он носом.
— Радоваться пока нет оснований, — пожал Вячеслав протянутую ему руку. — Гоняемся за призраками.
— Похоже на то, — Вареников уселся поплотней, — но с одной разницей: у нас есть не только призраки, но и вполне реальные люди — Федька Купряшин, то бишь Беда, и Митька Корочкин — то бишь Ляпа. К ним-то и тянутся наши костлявые руки, — он резко пристукнул мясистой ладонью по столу.
— Оптимист вы, Николай Иванович, — иронически скривил губы Вершинин. — Можно подумать, что за пазухой у вас ключ к разгадке.
— Ключа пока нет, а то бы я в этот кабинет не вошел, а вкатился, но я уверен — будет. В столице вот побывал, разузнал кое-что, судьбой двух наших приятелей поинтересовался.
— Ну и как успехи? — В голосе Вячеслава мелькнула надежда.
— Расскажу по порядку. Сперва о Москве. Я посмотрел немало заявлений о без вести пропавших за три года после убийства, но, — он развел руками, — ничего интересующего нас не нашел, нет подходящего и в нашей области.
— Почему же так? — Вячеслав был удручен. — Есть вполне реальный неопознанный труп, а заявление отсутствует?
— Разные бывают на то причины: потерпевшая могла не иметь родственников или иметь таких, которым ее судьба безразлична; ее мог убить муж, например, или близкий родственник и умело скрывать это; наконец, заявление, возможно, поступило, но не зарегистрировано и не поставлено на централизованный учет по вине не совсем добросовестных сотрудников.
— Ясно, — Вершинин хмуро кивнул. — Остается слабая надежда только на запросы, направленные нами во все области, края и республики.
— Ну-ну, не падайте духом, Вячеслав Владимирович. Сейчас, правда, успехов пока нет, но зато мы приобрели неплохого союзника… Виктора Сафронова — старшего оперуполномоченного МУРа, — ответил он на вопросительный взгляд Вершинина. — Да-да, того самого Сафронова, чьи записки вы недавно читали. Мы с ним старые приятели. Я полностью ввел его в курс дела. Он обещал выяснить в Москве и во всех соседних областях, не было ли где интересующего нас заявления. Надо сказать, Виктор проявил к этому делу большой интерес.
— Еще бы не проявить, — ядовито отозвался Вячеслав.
— Молодой он тогда был, бросили его, словно щенка в воду, — уловив сарказм в голосе Вершинина, сказал Вареников. — Теперь он зубр, старший опер. Ну да ладно, хватит о нем. Мой старый друг, Федя Купряшин, отбывает положенный ему срок в Сосновской колонии особого режима. Угодил туда после побега. Держится «вором в законе», не работает, заключенные, как огня, его боятся. Месяцев семь, кстати, пролежал в больнице с туберкулезом легких, вроде бы вылечился. И последнее, конец срока у него примерно через месяц. Другой мой приятель, Дмитрий Корочкин, освободился год и десять месяцев назад. В село не вернулся, отец с матерью к тому времени у него умерли, и, как я уже рассказывал, работает слесарем на станкозаводе. Женился. Недавно дочь родилась. В райотделе ничего плохого о нем сказать не могли, на работе хвалят. Черт его знает, может, порвал с прежними делами. Я поручил посмотреть за ним повнимательней. Если Корочкин вправду взялся за ум, стоит попытаться воззвать к его совести, пока не появился Беда. Тут вы уж должны проявить свое мастерство.