Виткин понял из этого рассказа то, что англичане втайне поставляли Советскому Союзу военную технику, причем сильно устаревшую. Исходя из этого, он предположил, что в ОГПУ, узнав об этом, решили отомстить.
Виткин и сам имел контакты с советской тайной полицией, и весьма тесные. В 1932 году он (американец!) был приглашен в ОГПУ в качестве промышленного эксперта. По просьбе чекистов он давал заключения о качестве строительства нескольких предприятий, включая авиационный завод, электростанцию и фабрику искусственного шелка. И это не считая заданий Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции, среди которых был его конфиденциальный доклад о недостатках строительства гостиницы Москва. От него ждали подтверждения фактов вредительства.
К слову, американский инженер Джордж Морган, возможно, взятый по рекомендации Виткина главный консультант Метростроя (вплоть до завершения строительства первой очереди московского метро в 1935 году) полагал, что в Советском Союзе было слишком много негодных инженеров. В Америке, говорил он, таких людей быстро бы уволили. К такому выводу он пришел, оказывая помощь в конструировании станций и гидроизоляции тоннелей.
Лайонс рассказывал Гелбу, как Виткин сопротивлялся требованиям ОГПУ возложить вину за аварии на кого-то, настаивая на том, что речь идет не о саботаже, а о технической отсталости. В своей книге он вспоминает, как расследовал причины разрушения резервуара сточных вод в Клину и обнаружил, что резервуар был неправильно спроектирован. По воспоминаниям Лайонса, Виткин сопротивлялся требованиям ОГПУ возложить вину за аварию на кого-то, настаивая на том, что речь идет не о саботаже, а о технической отсталости. Вероятно, от него ждали подтверждения фактов вредительства, а он упирал на общую низкую квалификацию работников и отсутствие культуры производства. После Шахтинского дела и дела Промпартии слово «вредитель» вошло в обиход как синоним «врага народа».
Описывая одну из встреч с представителями ОГПУ, Виткин пишет, что ей предшествовал, как обычно, звонок товарища Кларка. Кларк, выходит, сотрудничал не только с Рабоче-крестьянской инспекцией, но и с чекистами тоже. Сама встреча происходила, как и прежние, в некоей (стало быть, конспиративной) квартире. Разговор с офицером ОГПУ, по мнению Виткина, записывался на магнитофон. Тот выяснял у него причины предполагавшегося отъезда профессора Мая из Советского Союза. Виткин сказал, что беседовал с Маем в январе 1933 года и что тот собирается в Африку. Он не захотел возвращаться в Германию, памятуя о своем еврейском происхождении – именно тогда Гитлер стал рейхсканцлером. Говоря о причинах отъезда Мая, Виткин «подчеркнул невнимательность и пренебрежение, с какими высокие советские чиновники обращались с одним из величайших градостроителей и архитекторов мира». Кларк, выступавший переводчиком, в некоторых местах не решался переводить его филиппики. Однако и без того на беседовавшего с ним чекиста его критические замечания произвели сильное впечатление.