Сочинения в 3-х тт. Том 2 (Хэммет) - страница 8

— Она ревнивая? — поспешил спросить я, воспользовавшись тем, что он на мгновение затих. — Кстати, вы напрасно так громко кричите — я, конечно, глуховат, но последнее время принимаю сухие дрожжи и стал слышать значительно лучше.

Старик согнул под одеялом ноги в коленях, положил на них сжатые в кулак руки и выставил на меня свою квадратную челюсть.

— Я стар и болен, — с расстановкой произнес он, — но меня очень подмывает встать и выставить вас отсюда коленом под зад.

Я пропустил его слова мимо ушей и повторил:

— Она ревнивая?

— Ревнивая, — сказал он уже спокойнее. — А также властная, избалованная, недоверчивая, жадная, мелочная, бессовестная, вероломная, себялюбивая — короче, дрянь, ничтожная дрянь.

— А основания для ревности у нее были?

— Хочется верить, что были, — съязвил он. — Я бы очень расстроился, если бы узнал, что мой сын ей ни разу не изменил. Хотя очень может быть, так оно и было. С него станется.

— И все же вы не можете назвать мне причину, из-за которой она могла убить его?

— Не могу назвать причину?! — Он опять завопил. — Я же вам говорю…

— Все, что вы говорите, несерьезно.

Старик откинул одеяло и стал вылезать из постели. Затем передумал, поднял покрасневшее от бешенства лицо и заорал:

— Стэнли!

Дверь открылась, и в щелку заглянул секретарь.

— Выставь-ка отсюда этого ублюдка! — распорядился старик, замахнувшись на меня кулаком.

Секретарь повернулся ко мне.

— Один ты, боюсь, не справишься, — сказал я, покачав головой.

Секретарь нахмурился. Мы были примерно одного возраста. Он был долговязый, на целую голову выше меня, зато фунтов на пятьдесят легче. А мои сто девяносто фунтов состояли не из одного жира. Секретарь занервничал, виновато улыбнулся и ретировался.

— Между прочим, — сказал я старику, — сегодня утром я решил побеседовать с женой вашего сына, но, подходя к ее дому, увидел, как туда входит Макс Тейлер, и счел за лучшее с визитом повременить.

Элихью Уилсон опять сунул ноги под одеяло, тщательно подоткнул его со всех сторон, откинулся на подушку, уставился, прищурившись, на потолок, а затем глубокомысленно заключил:

— Гм, вот оно что…

— Не понял?

— Теперь все ясно, — с уверенностью сказал старик. — Его убила она.

В коридоре послышались шаги, только на этот раз не легкие, секретарские, а тяжелые.

— Вы устроили вашего сына в газету для того… — начал было я, когда шаги приблизились к самой двери.

— Убирайтесь вон! — гаркнул старик, но не мне, а тому, кто стоял за дверью. — И в дверь не заглядывать! — Он сердито посмотрел на меня и спросил: — Так для чего, по-вашему, я устроил сына в газету?