Слушай, сегодня вечером у Уилсона я делал с ними все что хотел. Давно я не получал такого удовольствия. Я смотрел на Нунена и прекрасно понимал, что теперь, после всего сказанного, дни его сочтены. Я смотрел на него и смеялся от радости. Знаешь, я сам себя не узнаю. У меня ведь толстая шкура, за двадцать лет тесного общения с бандитами я так свыкся с убийствами, что они стали для меня будничной работой, моим хлебом с маслом. Чтобы я заранее радовался, что кого-то должны убить?! А все этот проклятый город!
Она как-то особенно нежно мне улыбнулась и ласково сказала:
— Ты преувеличиваешь, любимый. Другого отношения они и не заслуживают. У тебя жуткий вид. Мне за тебя страшно.
Я хмыкнул, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она окинула меня озабоченным взглядом и спросила:
— Зачем ты принес из кухни ледоруб?
— Чтобы ты видела, что со мной творится. Еще совсем недавно на вопрос, для чего этот ледоруб нужен, я бы ответил: чтобы колоть лед. — Я провел пальцем по острию ледоруба. — Теперь же я прикидываю: а ведь этой штукой можно пригвоздить человека к стене. Это первое, что приходит мне в голову, честное слово. Даже вид самой обыкновенной зажигалки наводит на мысль: а не налить ли в нее нитроглицерина? По дороге к тебе я видел в канаве моток проволоки, и знаешь, о чем я подумал? Хорошая проволока, длинная, тонкая, — надеть бы такую кому-нибудь на шею, закрутить потуже и потянуть за два конца в разные стороны… Еле удержался, чтобы не прихватить ее с собой. На всякий случай…
— Ты спятил.
— Знаю. О том и речь. Я жажду крови.
— Ты меня просто пугаешь. Пожалуйста, отнеси ледоруб на кухню, сядь и возьми себя в руки.
Две первые просьбы я выполнил, третью — нет.
— Все дело в том, что у тебя сдали нервы, — проворчала она. — Ты переволновался. Еще немного, и тебя родимчик хватит, так и знай.
Я вытянул вперед руку и растопырил пальцы. Рука не дрожала. Она посмотрела на мою руку и сказала:
— Это еще ничего не значит. Болезнь не снаружи, а внутри. Слушай, а почему бы тебе на пару дней не уехать? Дела никуда не убегут. Давай съездим в Солт-Лейк. Отдых пойдет тебе только на пользу.
— Не могу, детка. Кто-то же должен считать трупы. Кроме того, если мы уедем, ситуация всего за несколько дней может в корне измениться, и придется все начинать сначала.
— Никто не заметит, что тебя нет в городе, а я вообще тут ни при чем.
— Правда? С каких это пор?
Она подалась вперед, прищурилась и спросила:
— На что ты, собственно, намекаешь?
— Просто забавно, что ты вдруг превратилась в стороннего наблюдателя. Ты забыла, что Дональд Уилсон — ас него ведь все и началось — был убит из-за тебя? Забыла, что вся история заглохла бы, не расскажи ты мне про Сиплого?