Справа сидел ударник. Он был мутант с шестью руками и одновременно играл на тарелках, конги, большом и маленьком барабане. Ему завидовали все мамы микрорайона: это же сколько домашних дел можно делать одновременно!
Чёрный Трубач стоял у края сцены, опираясь на ширму, и время от времени выдавал небрежное «ля минор». Он выглядел подозрительно как никогда.
Официант принёс пирожное и кофе.
— Я кофе не заказывала, — нервно сказала Ева, прикидывая, хватит ли у неё денег.
— При лихорадке Куку обязательно надо пить горячее, — убеждённо сказал официант. — Я не решился предложить столь прекрасной и взрослой посетительнице молоко с содой и маслом.
«Ещё и насмехается», — подумала Ева и занялась пирожным. «Экстаз» оказался зелёным в фиолетовых разводах. Это был тонкий слой теста, на нём — толстый слой крема, на нём — зелёное желе, а венчала всё это сооружение непонятно как державшаяся вишенка. Ева попыталась ложечкой отколупнуть кусочек. Сооружение заколебалось, вишенка покатилась по скользкому желе. Ева поймала вишенку и попробовала с другого края, нажав посильнее. Непоседливый «Экстаз» задрожал в экстазе, слой желе, как лавина, пополз по крему.
«Да как же это едят? — в панике подумала Ева. — Всё куда-то ползёт и шевелится».
— А вы локтем прижмите, — посоветовал издевательский голос. Рядом стоял Чёрный Трубач. — Вы разрешите присесть за ваш столик?
— Нет, — сказала Ева, но он уже сел.
— Устрицы ещё хуже, — сочувственно сказал Трубач, глядя на шустрый «Экстаз». — Когда их едят, они пищат: «Отпусти меня, негодяй!»
— Прямо по-русски? — не поверила Ева.
— Чаще по-английски, — сказал Трубач. — Иногда по-устричному.
В глазах у него прыгали смешинки.
«Пора завести хитрый разговор, — подумала Ева. — Вроде он пока нападать не собирается».
— Простите мою назойливость, — сказал Трубач, пытаясь притушить смешинки в глазах. — Но я не мог совладать с искушением увидеть вблизи прекрасную блондинку с лихорадкой Куку. Чем её лечат?
— Пирожными, — пробурчала Ева, пытаясь ложкой подлезть под желе и отковырять хотя бы крем. Вишенка запрыгала по «Экстазу», как мячик, но Ева точным пасом послала её на место. «Всё, — рассвирепела голодная Ева. — Сейчас я очень тонко и деликатно задам наводящий вопрос». Она решительно выдохнула… «Экстаз» от её выдоха заколебался, как «Девятый вал» Айвазовского.
— Куда вы дели кошку? — тонко и деликатно брякнула она.
— Кошку? — вытаращил глаза Чёрный Трубач.
— Не отпирайтесь, мне всё известно, — сказала Ева, понимая, что дипломат из неё того… не ахти.
— А раз известно, зачем спрашивать? — удивился Трубач. — Чистосердечное признание облегчит мне душу, да?