— Но те кто учатся из под палки, никогда не сравнятся с теми, кто по настоящему желает связать свою жизнь со службой.
— Э-э-э не-э-эт. Не можешь, научим, не хочешь, заставим, не доходит через голову, дойдет через ноги и руки. Старые добрые принципы на которых все армии мира всегда держались, держатся, и держаться будут. Конечно из под палки выйдут не те офицеры, что учатся с желанием, но все же на голову выше выпускников военных кафедр. С этого года пиджакам все так же присваивается звание прапорщика военного времени, но в случае мобилизации их будут ставить на должность командиров танков. А там уж как получится. Выпускники же военных училищ должны будут отслужить минимум пять лет, после чего могут увольняться со службы.
— Выходит, вся реформа, по сути, затеяна только ради создания мобилизационного резерва? — поинтересовался Виктор.
— А разве это не очевидно? — отпивая чаю, пожал плечами Аршинов старший.
— Только боюсь, что желающих стать офицерами станет куда меньше.
— Процент выходцев из интеллигенции резко снизится. И скорее всего это уже случилось, — согласно кивнул полковник. — Но число желающих из рабочих и крестьян возрастет. Вы забываете о таком серьезном побудительном мотиве, как значительное увеличение денежного довольствия. Офицеры и без того не бедствовали, а теперь станут получать еще больше. Жалование молодого подпоручика раза в два больше, чем у начинающего инженера. Или вы, Витя, уже и не помните те времена, когда ваша семья испытывала материальные затруднения?
— Отчего же, помню конечно. Просто даже тогда, отец предпочел бы, чтобы я выбрал гражданский институт.
— А стал бы он так же думать, при сегодняшних перспективах?
— М-м-м. не знаю.
— Вот то-то и оно.
— Но это не показатель. Отец из казаков, как он любит говорить — из воинского сословия.
— Допустим. Но ведь есть еще Эфир и Суть. В вооруженных силах перспективы роста ступеней Умений куда выше.
— Пап, извини, мы побежим. Ладно? — поняв, что разговор может и затянуться, произнес Роман.
— Бегите конечно. Мы с мамой тоже будем собираться. Сегодня в театре премьера, — извлекая портсигар согласился Аршинов старший.
— Кстати, Рома… — заговорила было Анна Федоровна.
— Мам, ну не начинай. Рано мне еще по театрам ходить. До него нужно сначала дорасти, — перебил ее сын.
В ответ она лишь безнадежно махнула рукой. Глеб Данилович многозначительно улыбнулся, и подкурил папиросу.
Уже через двадцать минут они вышли из дома, переодетые в гражданскую одежду. Поначалу Виктору было неудобно, что его вещи стирают и гладят наравне с Ромкиными. Но Анна Федоровна только отмахнулась, когда он попытался воспротивиться этому. Тем более, что делает это не она самолично, а прислуга. А той без разницы, одной парой брюк больше, одной меньше.