– «Десять фунтов, чтобы корову для моего отца… купить».
– Кхм, – Сикорски собирался тихонько прочистить горло, но зашелся таким кашлем, что доктор проснулась и села, глядя на него, пока инспектор вытирал рот и нос своим гигантским носовым платком. Когда он отнял платок от лица, на этом лице было выражение смертельно усталого человека.
– Это все зависит от результатов освидетельствования, – прохрипел он. – Если молодую даму признают безумной, что бы и кому бы она ни сказала…
– Инспектор, а бумаги Сойки? – перебил Саммерс. – Я знаю, что они у вас.
Сикорски тяжело сопел, глядя на него. В носу инспектора хлюпало и посвистывало. Взгляд был зверским.
– Сойка взял с собой портфель с рукописями, – усмехнулся сыщик. – Я его видел. Вы пришли ко мне, хотя час назад звонили. Вы и сейчас могли позвонить. Могли даже вовсе не сообщать мне об освидетельствовании – все равно ведь придется его пройти. Ну, я готов. Давайте бумаги.
Сикорски долго пыхтел, вытаскивая что-то из кармана, потом подал это американскому детективу. Это была тетрадь в коленкоровой обложке.
– Разбирайтесь, – буркнул инспектор. – Под моим присмотром!
– Отлично, – пробормотал Саммерс. – Да, вот еще что. Я уверен, что это по совету Бринкли Сойка поджег дом. Чтобы впоследствии обвинить «сумасшедшую», которая «вырвалась на свободу» в отсутствие профессора. Который хотел доставить ее в очень хороший санаторий в Мюнхене – где все по-домашнему, и где его внимания требуют пациентки. К которым он и должен ехать, поскольку получил срочную телеграмму. Люди, которых забирают в сумасшедший дом санитары, всегда сопротивляются. У них практически нет шансов, что их будут слушать. На это Сойка ставил, когда угрожал мисс Бэнкс. На это поставил и теперь. Он сообщил санитарам, что у него взбунтовались опасные пациенты – и обвинил в этом одну, особо опасную. Это она, – я уверен, что он это заявит на суде, – подожгла его кабинет.
Саммерс открыл тетрадь и откинулся на подушку. На доктора он не смотрел.
– Как вы думаете, – вопрос был адресован инспектору, – что было бы сказано в случае, если бы полиция, которую по просьбе моей сестры вызвал Штраубе, добралась быстрее санитаров? «Эта дама, – сказал бы профессор, – плохо воздействовала на двух других пациентов, до того спокойных, и даже ошибочно признанных нормальными Фрейдом и Юнгом». Профессор ведь считал, что на него показала мисс Бэнкс – а значит, любые обвинения против него являются только плодом бреда сумасшедшей.
То, как инспектор смотрел – точнее, старался не смотреть, – на доктора Бэнкс, явственно показывало, что он и сам так считает.