Замерев на месте, двое наших гуляющих провожали их взглядом, пока те не скрылись за живописным валуном. «Дорогая, – воскликнул Поль-Поль, – любите ли вы путешествия? Вам нравится Шотландия? Поедемте же, прочь сомнения!»
Подобная просьба, кажется, её разочаровала. «К чему вообще куда-то ездить, – произнесла она вполголоса, – всё едино, разница лишь в том, какие строить планы: все страны на одно лицо, и тому, кто любит по-настоящему, путешествия претят».
Я понял, что конца этому не будет, и прервал его похвалой:
– Дорогой друг[12], всё это просто потрясающе, одновременно в стиле Луи-Филиппа[13] и очень современно, есть даже некий привкус дада, придающий вашему произведению необходимую остроту´ – точно чеснок в баранине по-бретонски! Давно вы это всё написали?
– Нет, буквально намедни, но обдумывал годами[14]!
– Ах, как вы правы: порой одного слова достаточно[15], чтобы выразить смысл всей жизни!
– Да, но какого слова?
– Какая разница – Навуходоносор, если угодно, всё зависит от того, какое ему придать значение[16]! Всё остальное – лишь чувственность[17], пустая трата времени; а уж вам известно, как мы дорожим временем, даже если потом тратим его без счёта[18].
– Не соблаговолите ли, – осторожно вставил Ларенсе, – я продолжаю?
– О, нет никакой нужды, я уже знаю, чем кончится ваша книга: финал вы не преминете окутать покровом тайны поэтических чувств, оставив ваших читателей во власти чар неизъяснимого – единственного переживания, которое им ещё доступно; загадочность: вот нынче истинное искусство. Я, признаться, поступил бы ровно наоборот; для меня такая искушённая игра под стать неуместной шутке, и артистический склад ума даёт на выходе лишь эдакую манию, для описания которой сам собой просится жаргон психиатров[19].
Начинающий автор не без иронии спросил меня, не считаю ли я, подобно некоторым, искусство заболеванием[20].
– Да нет же, вы не поняли. Если хотите, нет никакого искусства, как нет и болезней[21] – есть лишь больные[22]; но, помилуйте, не надо делать из меня критика. Те, кто рассуждает о творчестве других, предлагают лишь выхолощенные и отцеженные идеи – да и сито, через которое они их пропускают, должно быть стандартного размера, иначе такие идеи пройдут мимо моды и условностей. Эти люди втолковывают нам, что´ надо делать и почему, но подобный критический настрой разъедает искусство, точно ртуть – золото (чего, собственно, они и добиваются): потом её не вытравить из благородного металла и в самом жарком тигле[23]. Видите ли, куда лучше вообще избавиться от всех критиков, сжечь их, а в идеале – и порвать с теми друзьями, у кого из всех дарований осталась лишь склонность к критике; что одни, что другие несут с собой лишь рукоблудие и импотенцию, высасывая из жизни последний воздух, от них за версту разит ризницей – и, поверьте мне, очарованием «Батюшкина сада»