- Вот и хорошо! – высвободившись из моего захвата, Вера подлетела к девчонке. – Дашка уже, наверное, заждалась маму. А вы, должно быть, Виктор Федорович?
Мужчина в форме кивнул.
- А это Алексей. Мой… друг. Он мне помогал с Дашей, - прошептала Вероника, облизав сухие тонкие губы. Было видно, что она страшно волнуется. Её немного потряхивало, когда мы двинулись вверх по дорожке, а еще она то и дело бросала короткие недоверчивые взгляды то на меня, то на Веру, то на полицейского… Будто ждала от нас какого-нибудь подвоха. А когда мы поднялись в отделение и увидели Дашку… Вероника вцепилась в нее клещами, упала на стул, потому что ноги не держали, и тихонько завыла.
Я не вытерпел первым. Вышел, к чертям. В груди болело, будто меня ногами били. Я похлопал по карманам, забыв, что давно уже не курю. Просто… руки по привычке потянулись за сигаретой. Следом за мной из палаты выскользнул мужик в форме, которому любовник Веры поручил все здесь разрулить, и она сама… Растроганно шмыгая носом.
Идеалистка ведь до мозга костей… Я только сейчас понял, чем же она так сильно меня раздражала! Вот этой своей чистотой… которой я, извозившийся в грязи по самые уши, завидовал. Своим умением жить в кайф, выискивая счастье даже в самых незначительных мелочах. Своей верой в людей и во что-то хорошее. Она мне казалась какой-то блаженной. Такой, знаете, дурочкой…
И как же удивительно было вдруг осознать, что дураком был я сам… Озлобленным на весь мир, ограниченным, загнанным в клетку обстоятельств узколобым придурком.
Я ушел. Потому что эта сцена в палате запустила какую-то идиотскую цепную реакцию в моей голове, высвобождая загнанные в подсознание ожидания и страхи, нереализовавшиеся надежды и глупые детские мечты. Да-да, я, как любой брошенный ребенок, тоже мечтал… Сколько раз я прокручивал в голове, как в один прекрасный день меня вызовут в кабинет заведующей, я спущусь вниз, толкну тяжелую, выкрашенную белой краской дверь, понимая, что за ней меня ждут родители и новая счастливая жизнь. Но… не случилось. Приходили за кем-то, но не за мной… И разочарование от этого было таким болезненным, что в какой-то момент я просто запретил себе верить. И, быть может, любить. Ограждаясь от боли. И новых разочарований. Дав себе обещание впредь рассчитывать лишь на себя. Единственного, кто не предаст и не бросит.
В тот день мне с трудом удалось сосредоточиться на работе. Благо опыт такой, что некоторые вещи уже можно было делать на автопилоте. Я выискивал в перерывах между съемками Веру, но почему-то так и не решился к ней подойти и расспросить, чем все закончилось там… в больнице. О том, что ребята собирают деньги на ремонт в древней панельке, выделенной Веронике после выхода из детдома, я узнал от редакторов.