Юг так и не смог собраться во что-то хотя бы формально единое, оставшись похожей на Италию конфедерацией самостоятельных городов, Города славились рыцарями-арбалетчиками, сохранившими старое магическое искусство стрельбы. Каждый такой воин имел собственную свиту, которая его охраняла, перезаряжала оружие и всячески обеспечивала. Заговоренные арбалеты били в полтора-два раза дальше обычных, пробивая любые доспехи, а рыцарей с удовольствием нанимали по всему континенту.
Серединные горы занял племенной союз горцев, похожий на помесь Швейцарии с Кавказом, поставлявший лучшую наемную пехоту для многочисленных междоусобиц. Больше Шарлей про нее ничего сказать не мог.
На юго-западе, аккурат между молотообразным выступом Королевства Запада и южным зубом Конфедерации, расположилась швамбранская Пилигвиния, то есть Остров. Согласно схеме Шарлея размерами он соотносился с Ойкуменой примерно как Ирландия с Европой. Остров наименее пострадал от Катаклизма, организовал торговую федерацию вольного купечества и за минувшие столетия фактически монополизировал морскую торговлю. Последняя процветала, даже несмотря на сложности мореплавания, происходящие из-за большой луны и мощных приливов, потому что центральные горы до крайности затрудняли сухопутные перевозки из конца в конец Ойкумены. Так что большая часть монет за водный транспорт падала в карманы островных негоциантов, а оставшиеся — в мошну их «аффилированных партнеров» с континента.
У Острова было какое-то название, но им никто не пользовался, потому что островов много, а Остров — лишь один. Точно так же на материке расположилось множество городов, больших и малых, новопостроенных и вновь поднявшихся на старом фундаменте. Но Город был всего один — столица погибшей Империи на правом берегу великого озера. Мегаполис этого мира, в котором со всеми пригородами и близлежащими территориями насчитывалось около ста тысяч «очагов», то есть более полумиллиона человек.
«Хель, я умею считать, — хмыкнул Шарлей в ответ на красноречивый, весьма недоверчивый взгляд собеседницы. — Пять раз по сто тысяч или пятьсот по одной тысяче. Половина миллиона. Может и больше, последний раз очаги переписывали двадцать лет назад.»
Судя по обмолвке, бретер происходил как раз из Города, но тема эта была Шарлею явно и отчетливо неприятна, так что Елена воздержалась от расспросов.
Шарлей рассказывал, и Лена чувствовала, как рушатся еще уже довольно прочные, устоявшиеся представления о мире. Ойкумена, которая представлялась карликовой и даже немного пародийной, внезапно расширилась до необъятных границ. Превратилась в огромную вселенную, которая жила, развивалась, воевала.