В то время ему было семнадцать лет. Молодой, высокий, крепкий, как дубок, парень, несмотря на задиристый характер, был трудолюбив и тянулся ко всякой работе, как никто другой в деревне.
Бабы шептались по углам, что старого Станкевича покарал бог: уж больно гордился сыном! Сын был у него единственным. Еще были три дочери.
С тех пор и слонялся Хромой по отцовской усадьбе, помогая кое-как в самой легкой работе. К тяжелому крестьянскому труду он стал совершенно непригоден. Косу отобьет, плуг наладит перед пахотой, со скотом проковыляет до водопоя…
Он все больше избегал людей, в деревне почти не показывался, а если уж выходил, то шел быстро, жался к заборам, не затевал обычных деревенских разговоров со встречными девушками или парнями.
Как огня боялся встреч с Иренкой, к которой был неравнодушен, как и она к нему. Старики Беняс и Станкевич прежде смотрели на их отношения с явной благосклонностью. Хозяева они почти одинаковые, у каждого по четверо детей. Зенек был трудолюбив, Иренка тоже.
После несчастья с Зенеком она также долго не показывалась на людях, затем пришла в себя, даже несколько раз заходила к Станкевичам во двор, но Зенек всегда успевал забиться в какой-нибудь угол, и они ни разу не встретились. А девушке ведь не пристало искать парня или спрашивать о нем…
К ней стал наведываться Стах Франчук — упитанный, румяный парень, которому при выделе из родительского хозяйства полагалось двенадцать моргов хорошей земли. Старый Беняс вполне оценил это и не препятствовал его ухаживаниям. Иренка, однако, к Стаху относилась холодно, но это не останавливало молодого Франчука. Он приходил почти каждый вечер, просиживал в доме часами, разговаривал с отцом и матерью девушки, на нее же не обращал особого внимания.
Об ухаживании Франчука Зенеку рассказала младшая сестра Бронка. Он прикрикнул на нее: дескать, это его не касается, это дело самой Иренки и Стаха, — а затем ушел в сарай и плакал как ребенок. С той поры он сделался еще более неразговорчивым, на всех смотрел исподлобья и совершенно перестал появляться на деревне.
Скоро пошла молва, что молодого Станкевича постигло новое несчастье: у него увели девушку.
А третьим его несчастьем, третьим черным днем стал день, когда все его сверстники были вызваны на военную комиссию.
Собрались все, получившие повестки, перед хатой старосты, погрузились на телегу Франчука и поехали в городок, расположенный в десяти километрах. Хромой ехал с ними. На призывном пункте ведь не знали, что Зенек Станкевич сунул ногу в жатку Матчака и теперь не годится для службы ни в каком роде войск. Это должна была установить комиссия.