Калитка закрылась, и вновь ключ со стуком перебросил засов замка. Ухарь заговорил:
— Не узнаете?.. Я в марте выписался!.. Мы передачу принесли!
Медсестра сказала из-за двери:
— Ты что, два месяца здесь пробыл и не знаешь, что посещение по воскресеньям?
Подговорили проходившего парнишку за рубль слазить через забор и сообщить об их приходе. Грузовик сдали так, что бортом он коснулся полотна забора. Ухарь указывал с подножки:
— Видишь уборную с трубой? Позови в окошко кто там будет. Они сходят, сходят!.. А вашего как? Коля?.. Двенадцатая, понял?
— Я лучше в окно постучу, — сказал парнишка. — И вызову их.
— Дурак, да?.. Окна наглухо, двери перекрыты, понял? Две старухи со швабрами у дверей. Ему еще кордиамин колют, от сердца. На выдержке он, понял?
— Зачем — старухи? — спросил Гриша.
— На выдержке люди, понял? В себя приходят. За цехом лестница, — ухарь подталкивал парнишку.
— За каким еще цехом?
— Тару сколачивают, трудовое воспитание алкашей! Деревянный цех, слева от корпуса. Ну сарай!.. За ним лестница лежит, возьмешь, как обратно полезешь, понял?
Парнишка ловко перебросил тело через забор, повис на руках, спрыгнул.
Гриша глядел через забор из кузова грузовика.
Открыто было лишь ближнее к крыльцу окно. В глубине комнаты медсестра накручивала бигуди, толстый человек в халате, очевидно, дежурный врач, стоял к ней спиной, водил в аквариуме сачком. Тряс сачок над банкой.
За рядами окон замирала тесная и вялая жизнь. Люди неподвижно лежали и сидели на кроватях. Худой человек с лошадиной головой возле раскрытой тумбочки намазывал масло на хлеб.
Парнишка топтался возле деревянного выступа уборной. Как перископ, торчала деревянная вентиляционная труба. В уборную входили беспрестанно, мощная пружина швыряла дверь так, что пристройка тряслась.
Гриша опустился на землю. Увидев человека в рубахе, с открытой грудью, он не сразу узнал Колю.
— Тут мальчик был? — Коля не договорил: о забор с той стороны стукнула лестница, парнишка перевалил в кузов. Постоял, оглядываясь, увидел Гришу и Колю, спрыгнул на землю.
— Ты вызывал меня? — спросил Коля, пугая парнишку своим прерывистым дыханием, а сам все втискивал под брюки подол рубахи, трогал пуговицы. Он робел перед парнишкой, даже заискивал: парнишка повернулся к Грише и потребовал рубль.
— Думал, сын ко мне пришел, — сказал Коля севшим голосом.
Рубаха у него вновь расстегнулась, вылезла из брюк; теперь он не пытался ее заправлять. Падал свет из кабины. Голая грудь, голый живот.
Появилась медсестра с тем же ключом в руке.
— Ах, какие мы отчаянные, — заговорила она тоном, свойственным не слишком умным учительницам. — Сбежали! Немедленно вернитесь в палату.