Маринист с низу дал телеграмму, встречать сбежалось пол-Уваровска, в горсовете накануне обсуждалось, не спустить ли воду из пруда, ведь не пройти яхте по обмелевшей Сейве. Кто-то из уваровских видел ту яхту, будучи в Москве: красное дерево, ковры и зеркала в золотых рамах, взята в качестве трофея и подарена вождем маринисту, в тот год он стал дважды лауреатом Государственной премии. Не врал уваровский, яхта существовала, были зеркала и ковры, только никто ее маринисту не дарил. После Победы трофейная яхта принадлежала Московскому пароходству, тяготила речников своей ненужностью, у нее отсутствовал реверс, прежний владелец, фашист, видно, признавал только движение вперед. Речники были рады передать яхту на баланс Академии художеств, маринист — он тогда развелся с первой женой и жил радостями свободы — обежал с бумагой полдюжины художников с именами, собрал подписи и стал владельцем яхты. В салоне яхты устроил свою выставку, ходил с компаниями на водохранилища, там жил подолгу. Провести медовый месяц на воде вздумала Вера Петровна, ведь она стала женой художника, стоявшего в ряду известных мастеров-маринистов эпохи, преемника Айвазовского, Боголюбова в России, Хокусаи в Японии и Тернера в Англии. Вера Петровна была обречена жить его жизнью, служить ему, понимать; картину, изображающую морской вид или баталию на воде, она называла марина. Мысль о медовом месяце на черноморском теплоходе отдавала пошлостью; костер, этюдник, труженица-река с баржами, с помостами пристаней, с плотами, влекомыми буксирами-замурзанцами, — вот с чего молодожены должны начать жизнь. Вера Петровна видела, как яхта под гром духового оркестра подходит к Уваровску, сверкает на солнце бронза поручней и иллюминаторов. Председатель горсовета, у которого она после провала на вступительных экзаменах в Московский университет год работала секретарем-машинисткой, подносит хлеб-соль. Возле председателя его жена, отец Веры Петровны, ее сестра Калерия, называемая Лерой в семье, подружки, она посмешит их, изображая, как домработница говорит о ее муже-маринисте: «Такой педант, такой педант, ест мясо только с рынка».
Оркестр гремел, подносил хлеб-соль председатель, подружек она посмешила рассказом о домработнице. Одного не сбылось — не стояла Вера Петровна на борту трофейной яхты, а сидела на средней банке шлюпа «Весты». Немыслимо на судне без реверса пройти шлюзы, ходить по рекам. Накануне медового месяца товарищ мариниста, адмирал, устроил так, что моряки передали московскому морскому городскому клубу шлюп «Веста» — с указанием имени мариниста. На шлюпе пришли из Мурманска матросы, совершая поход в честь какой-то даты.