Из начала XX века и Омска.
Ом-м-м-ска.
О-ом-мс-ск-ка.
Это одинокое слово повисает в голове, звенит колоколом. Кажется, оно вот-вот наведёт на другую ассоциацию или мысль, но тут я локтем задеваю что-то мокрое.
Прекрасно, бурое пятно на моем боку выросло до теннисного мяча.
Наверное, раны от топоров зашивают. Наверное, обрабатывают лучше «хлоргексидина», которым чистят ванны и стекла.
Я оглядываюсь в полураздражении-полупанике, не заметил ли кто конфуза, и — всё не слава Богу — вижу Леонидаса. Он идёт ко мне широким шагом, засунув руки в карманы куртки. Какой-то рок-певец, а не классный руководитель.
— Милый друг, — проносится голос над безликой равниной, — окажи честь поговорить?
— Сорян, одну минуту! — Я поднимаю вверх указательный палец и ещё раз оглядываю пятно. Нужно в волшебную комнату. Срочно. Или за курткой. Срочно. Или в бомбоубежище. Или чтобы в новостях объявили: так и так, Артур Александрович улетел в Гондурас.
— Сейчас, милый друг, сейчас.
— Ну минуточку… — Я как можно быстрее иду к бараку.
— СЕЙЧАС!
Голос Леонидаса звучит так, что мои ноги врастают в настил.
— Евгений Леонидович? — Я изображаю саму невинность и встаю боком, скрывая кровь. Ноздрей касается смутно знакомый запах, и молнией пронзает воспоминание: год назад, коридор гимназии, мимо идёт Диана. Именно мимо — будто я призрак, будто меня там нет. Пряди её волос — ещё длинных, ещё рыжих — поднимаются от движения и щекочут мою скулу. Прикосновение столь отчётливо, будто это происходит сию секунду, и запах шампуня — манго и ананас — отчётлив, как никогда. И, как никогда, вымораживает это несоответствие: едва уловимое прикосновение и пустота, холод в глазах Дианы.
— …тур, ты меня слышишь?
Что Леонидас спросил? О докладе? О домашке? О моих опозданиях? Что??? Почему в гимназии учат всякой дребедени, а не тому, как вести себя в подобных ситуациях?
— Я что говорил по поводу хождения по одиночке? Ты не понимаешь слова «болота»?
— Тут… тут мостки.
В доказательство я стучу носком кроссовки по берёзкам. Стволы скрипят, и между ними собираются лужицы. По спине, по затылку пробегает холодок — потому что запах Дианы подобно этой воде просачивается в щёлочки между воспоминаниями и реальностью. Густеет. Плотнеет. И скула зудит — будто волосы Дианы в самом деле щекочут меня.
— Где доклад по полимерам?
Я зажмуриваюсь. Дианы тут нет. Это запах. За-пах. Кто-то моет голову таким же шампунем. Может, Леонидас. Почему нет? Люди покупают одни и те же товары в одних и тех же магазинах.
Откуда же такое чёткое ощущение, что меня касаются волосы Дианы?